Как я стал переводчиком Сталина
Шрифт:
С другой стороны, как это ни парадоксально, нормализация, пусть даже временная, отношений с немцами вызывала и чувство облегчения. Тревога по поводу неотвратимо надвигавшейся войны, холодное отношение к нам со стороны западных демократий, враждебность гитлеровцев, военные наскоки японских милитаристов рождали ощущение одиночества, зловещей изоляции, предвещавшей новые жертвы, страдания и невзгоды.
Устранение непосредственной угрозы фашистского нападения у многих породило надежды на возможность для нашей страны хоть на время остаться вне войны. Теперь, когда Гитлер обратил свой
Наша страна — единственное в то время государство, провозгласившее строительство социализма, — могла к тому же получить немалые выгоды. Советско-германское торговое соглашение, заключенное за несколько дней до подписания пакта о ненападении, предусматривало поставки в Советский Союз современного оборудования и новой технологии, в которой был заинтересован и наш военно-морской флот. Именно это обстоятельство сыграло роль и в моей судьбе, положив начало целой цепочке невероятных событий, вытолкнувших меня матроса Тихоокеанского флота — к самой верхушке сталинской административной пирамиды.
Понадобились люди, владеющие немецким языком. Кто-то из моих бывших владивостокских «учеников» предложил мою кандидатуру — и я был отозван в Москву.
Ярославский вокзал, куда поезд из Владивостока прибыл поздним вечером, был забит транзитными пассажирами. На скамьях теснились многодетные семьи. На полу, подложив под голову свой скарб, расположились одиночки. Мне с трудом удалось найти в одном из залов свободный угол, где я и устроился на ночь. Газета послужила простыней, а вещевой мешок — подушкой. К тому времени я уже привык к подобным ситуациям.
Спать на каменном полу было, конечно, не очень-то удобно. К тому же донимали заботы — как бы не украли бескозырку с гордой надписью «Тихоокеанский флот» и с ног не сняли казенные ботинки. Да и не покидала мысль о том, что ждет меня в столице и зачем вообще меня сюда вызвали.
Наутро, отряхнув пыль и наскоро побрившись в привокзальном туалете, отправился на Гоголевский бульвар, где находился Наркомат военно-морского флота. Позвонил из автомата по указанному мне телефону и стал ждать в помещении бюро пропусков. Спустя минут десять открылась ведущая внутрь здания дверь и на пороге появился плотно сколоченный средних лет мужчина в форме капитана 2 ранга. Я вскочил и отдал честь:
— По вашему приказанию явился…
— Вольно, — прервал меня приятный низкий голос. Я же продолжал неподвижно стоять, чувствуя, что сейчас должно решиться что-то для меня очень важное.
— Садитесь, давайте поговорим…
Приветливый тон, обходительные манеры сняли мое внутреннее напряжение. Мы устроились на скамейке у небольшого столика.
Потом я узнал, что со мной беседовал Елизар Александрович Зайцев, участник испанской войны, где за боевые заслуги был удостоен редкого тогда ордена Красного Знамени. В годы Отечественной
В благожелательном тоне Зайцев расспросил меня о том, как проходила моя служба на Тихоокеанском флоте, что я окончил до призыва в армию, где изучал иностранные языки. Узнав о том, как я провел ночь, сказал, что мне предоставлена койка в общежитии матросов караульной службы, расположенном неподалеку от Павелецкого вокзала. Пояснил, что вопрос о моих новых обязанностях будет решен в ближайшие дни, и порекомендовал использовать свободное время для знакомства с Москвой. Он тут же выдал мне временное удостоверение, которое служило пропуском в общежитие и в здание наркомата, где я мог питаться в краснофлотской столовой.
Вскоре меня вновь вызвал Зайцев. На этот раз он принял меня в своем рабочем кабинете, обставленном моделями различных боевых кораблей. Тут я узнал, что прикомандирован к Главному морскому штабу в качестве оперативного работника.
Зайцев сообщил далее, что ему предстоит выполнить важное поручение, к которому он решил привлечь и меня. На этот раз Зайцев был одет в штатский костюм. Он пояснил, что ему нередко приходится выполнять задания, где военная форма нежелательна. И сейчас мы оба должны были быть в штатском.
— У вас, конечно, нет никакой подходящей одежды, — полувопросительно, полуутвердительно произнес он.
— Так точно, товарищ капитан второго ранга.
— Зачем же столь официально! Вам следует привыкать к роли штатского человека. Обращайтесь ко мне по имени-отчеству.
— Слушаюсь, Елизар Александрович.
— Ну вот, так-то лучше, и можно обойтись без «слушаюсь». Теперь займемся вашей экипировкой.
Зайцев вызвал машину, и мы отправились на склад одежды специального назначения.
Зайцев выбрал для меня синий в полоску костюм, полдюжины белых и голубых рубашек, несколько комплектов нижнего белья, носовые платки, носки, черные туфли и небольшой кожаный чемоданчик. Все это было иностранного происхождения.
— Завтра вечером, — сказал Зайцев, — мы выезжаем «Красной стрелой» в Ленинград. Вам следует облачиться в штатское, освоиться с новой одеждой, захватить чемодан и быть в наркомате в 22.00.
«Бремен» в Мурманске
В поезде у нас было двухместное купе в спальном «международном» вагоне. Я полагал, что за чаем Зайцев посвятит меня в существо предстоявшего задания. Но он ограничился рассказом о Париже, а затем дал мне несколько советов, как держаться с иностранцами. Я поблагодарил, добавив, что имею некоторый опыт в этом отношении по работе гидом в «Интуристе» в Киеве в 1934 и 1935 годах.
— Знаю, — сказал Зайцев, — поэтому я вас и взял с собой.
Из всего сказанного можно было сделать лишь один вывод: предстоят встречи с иностранцами.