Как я стал переводчиком Сталина
Шрифт:
Мне предоставили койку в офицерском общежитии на углу Арбата и улицы Веснина. В небольшой комнате нас было четверо. Зато было чисто, тепло и тихо заботами тети Нюси, следившей за порядком. В коридоре стоял титан с кипятком, рядом на столике — все необходимое для заварки чая.
Моими соседями оказались знакомые ребята. Они сразу же ввели меня в курс нелегкой московской жизни.
Переговоры с немцами о новом торговом соглашении близились к завершению. Они проходили в Наркомате внешней торговли. Туда же приезжала и наша группа работников Наркомата военно-морского флота. Шел упорный торг с германской делегацией, возглавлявшейся посланником Шнурре. Одновременно формировался состав советской закупочной комиссии, которая должна была отправиться
11 февраля 1940 г. новое торговое соглашение наконец подписали, и мы вскоре отбыли в Берлин. Закупочную комиссию возглавил член ЦК партии, нарком судостроительной промышленности И. Ф. Тевосян, человек близкий к наркому внешней торговли, члену политбюро А. И. Микояну и даже, как полагали, к самому Сталину.
Предсмертная телеграмма Рузвельта
В последние недели жизни Рузвельта его отношения со Сталиным были омрачены происходившими в Берне переговорами английских и американских представителей с руководителем гестапо в Италии генералом СС Карлом Вольфом. В них участвовал и американский резидент в Швейцарии Аллен Даллес, что придавало им особый характер. Об этих контактах посол США в Москве Гарриман проинформировал Молотова только 12 марта 1945 г., хотя переговоры в Берне велись в середине февраля.
Сталин очень резко реагировал на эти переговоры. Он усмотрел в них нечто похожее на попытку сепаратной сделки западных союзников с немцами за спиной СССР. Требование советского правительства о том, чтобы в переговорах приняли участие представители военного командования Советского Союза, было отклонено.
Поскольку дело приобрело скандальный характер, к нему подключили Рузвельта. 25 марта в Кремль поступило личное послание президента. В нем Рузвельт, сославшись на обмен письмами по данному вопросу между Гарриманом и Молотовым, убеждал Сталина, что «в результате недоразумения факты, относящиеся к этому делу, не были изложены Вам правильно». Рузвельт завершил свое послание на примирительной ноте: «…надеюсь, что Вы разъясните соответствующим советским должностным лицам желательность и необходимость того, чтобы мы предпринимали быстрые и эффективные действия без какого-либо промедления в целях осуществления капитуляции любых вражеских сил, противостоящих американским войскам на поле боя».
29 марта Сталин сообщал президенту США, что он не только не против, но, наоборот, целиком стоит за капитуляцию немецких армий на том или ином участке фронта. «Но я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, — продолжал Сталин, — если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт».
У Сталина имелись сведения, что под прикрытием переговоров в Берне гитлеровское командование начало перебрасывать войска из Италии на советско-германский фронт. Дело приняло серьезный оборот. На резкую реакцию Москвы Рузвельт ответил 1 апреля 1945 г. В послании говорилось, что вокруг переговоров с немцами о капитуляции их вооруженных сил в Италии «создалась теперь атмосфера достойных сожаления опасений и недоверия».
Нельзя исключать, что президент Рузвельт мог не знать всех подробностей бернских переговоров и что суть дела от него скрыли. Есть немало данных о различных тайных «инициативах» американских секретных служб. Так, в октябре 1943 года выдававший себя за журналиста американский разведчик Теодор А. Морде встретился в Турции с германским послом фон Папеном и передал ему документ, который должен был стать основой политического соглашения между США, Англией и Германией. В частности, там выражалась готовность
Составители этого документа предлагали осуществить расчленение Советского Союза и передать Германии часть его территорий. За это немцы обещали открыть американцам и англичанам фронт на Западе.
Узнав об этом, Рузвельт запретил дальнейшие зондажи и распорядился отобрать заграничный паспорт у Морде. Однако и после этого тайные контакты американской разведки с вражескими эмиссарами не прекращались.
Последнее послание Рузвельта Сталину по поводу бернского инцидента поступило в Москву 13 апреля 1945 г., то есть на следующий день после кончины президента. В телеграмме отмечалось, что вся эта история «поблекла и отошла в прошлое, не принеся какой-либо пользы… Во всяком случае, не должно быть взаимного недоверия, и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать в будущем. Я уверен, что, когда наши армии установят контакт в Германии и объединятся в полностью координированном наступлении, нацистские армии распадутся».
Этим, оказавшимся предсмертным, посланием Рузвельт подчеркивал важное значение доверительных отношений, элементы которых, несмотря на все сложности, просматривались во взаимоотношениях Рузвельта и Сталина.
Если бы Рузвельт прожил дольше, то, возможно, отношения в послевоенный период сложились бы более благоприятно. Не исключено, что при наличии известной степени доверия между Рузвельтом и Сталиным удалось бы избежать крайностей и опасных конфронтации «холодной войны». Преждевременная смерть Рузвельта и приход в Белый дом Трумэна коренным образом изменили ситуацию, вызвав соответствующую реакцию советской стороны.
Глава шестая
Сталин и Черчилль
Первая встреча Сталина с Черчиллем произошла в весьма неблагоприятной обстановке. Британский премьер прибыл в Москву, чтобы сообщить главе советского правительства об отказе от данного западными союзниками каких-нибудь два месяца назад обещания открыть второй фронт во Франции в 1942 году. Обязательство это было сформулировано в официальном коммюнике, во время визита Молотова в Лондон и Вашингтон в мае — июне 1942 года. «Достигнута договоренность, — гласил опубликованный документ, — в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году».
Для Советского Союза это был очень трудный период. Хотя гитлеровский «блицкриг» не состоялся, а поражение немцев под Москвой в декабре 1941 года показало, что Красная Армия способна наносить захватчикам чувствительные удары, нацистская Германия все еще обладала огромной мощью. Отсутствие второго фронта позволило командованию вермахта сосредоточить на советско-германском фронте к весне 1942 года гигантские силы. На юге германские войска в течение лета стремительно продвигались к Волге и Кавказу. Советские части в кровавых боях вынуждены были отдавать врагу все новые пространства. В Москве опасались нового прорыва фронта гитлеровцами.
Молотов, прибыв в Лондон, задал Черчиллю вопрос: какова будет реакция Британии, если Красная Армия не устоит в 1942 году? Премьер ответил, что в конечном счете объединенная мощь Великобритании и Соединенных Штатов возьмет верх, но добавил: «Британская нация и армия мечтают сразиться с врагом как можно скорее и таким образом оказать помощь доблестной борьбе Советской Армии и народа». Такое заявление можно было интерпретировать как готовность английского правительства отвлечь на себя часть германских дивизий. Подписанный тогда же Молотовым и Иденом Договор между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенным Королевством Великобритании о союзе и войне против гитлеровской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после войны представлялся важным обязательством сторон предпринимать совместные действия против общего врага.