Как я стал предателем
Шрифт:
– Это была девочка из моего класса.
– Японка?
– Её звали Алина Воробьёва.
– Бо-ро-бё-ба. А что означает такая фамилия?
– По-японски она бы была Судзумия.
– Какая красивая фамилия! Она ответила вам взаимностью?
– Почему это важно?
– Ваши глаза стали такими грустными! Пожалуйста, расскажите, что случилось. Она погибла, когда пошла волна?
– Нет. Я думаю, она жива до сих пор.
– Но вы с ней расстались?
– Почему ты думаешь, что она ответила мне взаимностью?
– Потому что вы стали очень грустным,
– Чушь!
– Вы ведь были вместе? Были? Были?
– Давай следующую задачу.
– Я от вас не отстану, господин репетитор.
– Да, мы встречались. И что?
– А потом расстались, верно?
– В этом нет ничего такого. Большинство школьных романов кончаются именно так.
– Поссорились, да?
– Нет. Мы не ссорились. Давайте вернёмся к задаче.
– Так что же случилось?
– Её семья уехала с острова. И увезла её с собой.
– Вот как! В Россию, верно?
– Кажется, да. В Союз.
– А когда вы поехали учиться в Россию, вы отыскали её там?
– Нет. Не искал.
– Но почему?
– Россия слишком большая.
– Но вы могли написать ей! Неужели она не оставила вам нового адреса?
– Не оставила. Она не знала, в каком городе будет жить.
– Она могла написать вам, когда уже приехала на новое место. Неужели она не знала, где вы живёте?
– Я не получал от неё писем.
– Но почему?
– Откуда я знаю?
– Вы что-то скрываете, господин репетитор! Влюблённые девочки так себя не ведут! Не написать ни строчки – разве такое бывает?
– Со мной было. Давай вернёмся к задаче.
В коттедже было удивительно тесно. Коридор похож на пенал, а сами комнаты, кажется, размером с коробку для обуви. Насколько я знаю, в большой Японии строят так же.
Офицерскую хрущёвку, где я рос, строили по советским ГОСТ-ам. Там было попросторнее. И общежития в Академгородке тоже ничего, два человека на комнату было нормально. А вот в Саппоро общежитие было японским, с арт-декошными перилами. Было ли там тесно? Не помню.
С тех пор, как я вернулся на Хоккайдо, я так и не смог привыкнуть к тесноте.
– Вот, посмотрите.
Я посмотрел в ответ. Задача на цикл Карно решена правильно. И Ясуко прекрасно это знала.
– Вам было тяжело после расставания?– спросила моя ученица.
Я посмотрел на её нежное, внимательное лицо и подумал, что ей было бы лучше поступать на психолога.
– Я этого не заметил.
– Неужели мужчины так легко это переносят?
– Я к экзаменам готовился. Потом поступил. А там всё работало само, как на конвейере. Я просыпался, садился за стол и занимался физикой. Потом шёл на занятия. После занятий обедал, садился за стол, просматривал коспект, и занимался физикой. После этого ложился спать. Так было несколько лет. Женщины такого режима не держали. Из нашего потока до конца дошло,– я разделил в уме,– не больше четверти. Кто-то отсеялся, кто-то сам ушёл. Кто-то в мошенники, кто-то в кооперативные банки. Мы, физики – амбициозные люди. После такого марафона уже не пойдёшь
– Но вы вернулись на Хоккайдо.
– Вернулся.
– Почему?
– Здесь была работа. Башне нужно обслуживание.
– Разве там, в России, не нужны физики? Я смотрела в новостях, на материке много институтов, лабораторий, космодромов.
СССР в Республике Хоккайдо называют материком или Россией. А основная, буржуазная Япония за проливом именуется Найти – Суверенные Территории. Так её называли ещё до разделения 1946 года.
– Я думала, вы просто хотели вернуться в места, где прошло ваше детство.
– В тех места, где прошло моё детство, я бываю только по работе.
Девочка выдержала тактическую паузу.
– Вы, получается, тоже из желтокрылых?
– Мы жили в Камифурано. Возле военной базы. Там сейчас всё медленно зарастает.
– А ваши родители успели эвакуироваться?
– Не успели. Они были на базе, когда пошла волна.
Девочка перевела взгляд на окно. На фоне багрового закатного неба – силуэты домов, словно вырезаные из чёрной бумаги.
Асибецу не попал в запретной сорококилометровой зоны. Но жить под Штырём находится мало желающих. В двухэтажном городке всё больше заброшенных коттеджей. А в портах Хакодатэ и Томакамай продажные клерки паспортных столов освоили новую выгодную махинацию – выдают желтокрылым фальшивые свидетельства о рождении.
Но всё равно в городке есть старшая школа. А в ней – старшеклассницы, которым нужен репетитор по физике, чтобы поступить в Саппоро?
– А всё-таки, почему вы не остались в России? Вы могли бы заниматься физикой.
– Я и здесь занимаюсь физикой. Башня – уникальный объект.
– Но здесь и опасней.
– Я просто понял, что никогда не стану серьёзным физиком.
– Но вы же учили физику!
– Учил. И выучил достаточно, чтобы понять – из меня не получится великого физика.
В прихожом зазвонил телефон. Мать семейства, мягко, как умеют только японки, спустилась со второго этажа и взяла трубку.
– А вы видели настоящих физиков?
– Да, довольно много. У одного я учился. Второй учился со мной. Эти двое сейчас работают на Хоккайдо.
– Неужели? Вы можете меня с ними познакомить?
– Школьнице они покажутся скучными. Про них не говорят в новостях и не пишут в журналах для девочек.
– Пожалуйста! Прошу!
Мать семейства показалась в дверях.
– Господин репетитор, вас к телефону.
– Меня?– я поднялся и пошёл в прихожую. Попутно пытался угадать, кто может знать, что я здесь.
Трубка лежала справа от приземистого телефона и сухой икэбаны в стиле Нагэира. Хозяйка дома положила её настолько аккуратно, что натюрморт на столе казался фотографией из журнала.
– Моси-моси!
Молчание.
– Что вам угодно?
– Говорит капитан Кацураги,– сказала трубка женским голосом,– особый отдел военного министерства Социалистической Республики Япония по вопросам безопасности экспериментального оборудования. Я говорю с товарищем Шубиным?