Как я вам нравлюсь теперь?
Шрифт:
Наступила скучная часть – подписание документов. Скрипач начал выводить какую-то замысловатую мелодию, а мы повернулись друг к другу и начали обмениваться впечатлениями. Первоначальная застенчивость прошла. Публичное признание в любви Джессики и Тима сплотило нас и растопило лед. К тому же у нас появилась новая удобная тема для беседы – какой прекрасной была церемония.
Повернувшись ко мне, Ди заявила:
– Что ж, все было довольно безобидно, но нам причитается не менее двух бокалов.
В конце концов виновники торжества освободились. Фотографы бешено щелкали затворами, пытаясь поймать лучший кадр пары,
Мы долго слонялись по залу, пока официанты в смокингах то и дело подливали нам шампанское. Нас привели к живописной оранжерее, где мы кружили, болтали и спрашивали официантов, что они разносят на серебряных блюдах.
– Перепелиное яйцо-пашот с шотландским копченым лососем на булочке бриошь.
– Рулеты с прошутто и сельдереем.
– Блины с ростбифом и сметаной.
Ди взяла по одному с каждого блюда и положила на ладонь как на сервировочную тарелку.
– Крекеры здесь не подают, да? – спросила она. – Думаю, я не ошибусь, если скажу, что никто из присутствующих не отказался бы сейчас от крекеров.
Вегетарианская закуска здесь только одна – «шашлык» из помидорки черри, моцареллы и одинокого листика базилика. Я охотилась за ней с решимостью старой девы, которая ищет, кого бы поцеловать перед тем, как часы пробьют двенадцать. Мне удалось выцепить три штуки – слишком мало, учитывая количество шампанского, которое Ди вливала мне в глотку.
– Этот бокал за капитана Корелли, а этот – за дурацкую схему рассадки по мотивам Джеймса Бонда, я только что это увидела. Между прочим, с нами будет сидеть некто Найджел. Кого на хрен вообще в наше время и в нашем возрасте так называют? Представь только: лежит крохотный младенец, а его зовут Найджел!
С Джессикой нам удалось поговорить только однажды: в перерывах грандиозной фотосессии на лужайке она лихорадочно благодарила гостей. Я представила ей Ди, хотя они обе были на моем тридцатом дне рождения. Мы на два голоса расхваливали, какая она красивая, какое элегантное у нее платье. Джесс рассыпалась в благодарностях, а сама смотрела в сторону, выискивая гостей, с которыми еще не здоровалась.
Многие подходили к нам и поздравляли меня с успехами. «Вы же писательница?», «Моя племянница обожает вашу книгу», «Вы никогда не думали экранизировать вашу книгу?». Вспыхнув, я отвечала: «В этом нет ничего особенного». Разыгрывала из себя скромницу, но, говоря по правде, их слова мне льстили.
Появилось блюдо с куриными шашлычками в тайском стиле, и теперь весь ближайший час, пока нас не позовут на ужин, всем гостям обеспечен неприятный запах изо рта. Извинившись, я вышла в уборную, чтобы сполоснуть руки холодной водой.
И написала сообщение Тому:
Тори: Свадьба проходит отлично. Как твое интервью? Люблю тебя.
Бессчетное
– О да, начальная школа – это здорово, – радостно объявила Ди, откинув гриву медных волос. – Я веду уроки только у малышни. Никаких выпускных экзаменов, никакого переходного возраста, большое спасибо. Мне платят за то, чтобы я возилась в песочнице, и я нисколько не возражаю.
– Ди? – позвала я ее. Говорила я неожиданно невнятно. – Поделишься своей слойкой?
Она кивнула, даже не повернувшись, и я тут же схватила булочку, разорвала ее на кусочки и набила рот. Я ненадолго потеряла нить происходящего, от вина пересохло во рту, а в голове стоял туман. На другом краю стола Андреа и Оливия пересказывали Стивену дурацкие истории времен средней школы, которые он наверняка уже слышал. Андреа успела оправиться от обиды на приглашение без ребенка и выглядела раз в десять пьянее меня. Она наливала белое вино в бокал, будто это был эликсир жизни. Половина бутылки выплеснулась на отутюженную кремовую скатерть, что вызвало у Андреа приступ истерического смеха.
– Чем ты занимаешься? – спросил друг Найджела: а о чем еще говорить, если тема, откуда вы знаете жениха и невесту, уже исчерпана (они с Тимом вместе учились в универе).
Я сделала глоток.
– Я писатель. Слушай, а ты будешь есть свою слойку?
– Писатель? Ничего себе! – сказал он: стандартный ответ. Его имя уже успело вылететь у меня из головы.
– Это известная книга? – продолжал он: стандартный вопрос.
– Это книга по личностному росту, где я пишу о собственном опыте. Называется «Негодная: как я послала на хрен чужие правила».
Я ждала, когда его лице появится недоверие, ведь он наверняка о ней слышал.
Ага. Вот и оно.
– Ого, я знаю такую.
Моя улыбка могла бы обратить в камень Медузу Горгону.
– Чего только не бывает.
Он пустился в рассуждения о том, что всегда мечтал написать книгу, что мне совершенно необходимо продать права на экранизацию, потому что все деньги в кино, и как жаль, что у него нет времени написать книгу, и тут наконец подошло время произносить речи.
Я отчаянно надеялась, что Джессика произнесет речь. Прошу тебя, скажи что-нибудь, прошу-прошу-прошу. Оторви уже задницу от стула и скажи какую-нибудь хрень. У тебя же диплом магистра. Ну скажи уже что-нибудь, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Но она молчала. Сидела в своем платье от Дженни Пэкхэм и аккуратно промокала глаза, когда отец говорил, как гордится ею, и застенчиво улыбалась, когда Тим сказал кульминационное «Мне не хватает слов выразить, как ты прекрасна сегодня». Ди сумела ненадолго оторваться от Найджела и указала мне на бокал. Вздохнув, я влила в голодное тело еще порцию обжигающе кислого вина. Шафер отпустил шутку насчет проституток в Амстердаме, друзья жениха одобрительно завопили, а я думала о том, скольких проституток нелегально ввозят в Амстердам, а потом их постоянно насилуют сутенеры, но едва ли это подходящая тема для свадебной вечеринки. В конце концов все это закончилось и начались кошмарные танцы.