Как живется вам без СССР?
Шрифт:
Подняв голову, она увидела меж ветвей какого-то странного мальчишку с необычной кожей, как у оленей из ее родных краев.
Катающийся на ветвях мальчишка тоже был удивлен новым знакомством.
— Ты откуда взялась? По всей реке вниз и вверх нет у нас таких людей. У тебя глаза — как осколки неба.
— А у тебя… цвета ночи!
В эту минуту, кажется, притихли все ветры Земли, перестали шептаться звезды, не шевелясь, лежали в своих логовах океаны, прекратили тяжкий бег по саванне слоны. В эту минуту зарождалось нечто
— Эй, возьми еще! — крикнул мальчишка и бросил к ногам девочки еще одну гроздь. Вскоре он спрыгнул с дерева и вместе с Ани начал собирал камни для жилищ новых пришельцев.
Вскоре у людей, глаза которых были цвета неподалеку раскинувшегося озера, возникла деревня, около каждой хижины лежали горкой сушеные плоды, расцвели на полянах женщины, шустро бегали дети. Всем было тут хорошо, лишь вождь худел и бледнел.
— Пора уходить! — как-то сурово вымолвил он.
— Опять по звериным тропам с детьми на руках? — возмутилась его жена.
— Молчи, женщина, тебе ведома стратегия лишь одного дня. Льды уже уходят с нашей земли. Вчера оттуда прилетели птицы.
— Так что же?
Вождь объяснил, что для многовековой непрерывности жизни нужны песни, которые народ поет только на своей земле. И звезды познаешь лишь тогда, когда вечерами глядишь на них около своего дома. И деревья каждого жителя деревни должны знать в лицо. Лишь в таком случае все вокруг — это твоя родина.
— Мы задержались. На родине нас уже забыли и белки. В путь!
На поляне засуетились. Мать Ани со сборами не спешила. Она понимала, что вначале надо собрать в дорогу душу дочери, потому не стала рассказывать ей о красоте родных лужаек и трав. Она просто обняла дочь и сказала:
— Вы еще встретитесь. Поверь, у тебя есть такая звезда! — спокойно объяснила девочке мать, — глянь, она тебе многое обещает! Не каждому небо светит так ярко.
Ани подняла голову и увидела, что звезда и впрямь уводит ее в мир тайн и загадок. Мир, в котором затаиться бы и ждать.
— Поверь, это серьезно.
Вождю мать сказала иное:
— Как только с места сдвинется тень этого дерева, мы будем готовы.
И когда солнце ушло за баобаб, племя пришельцев с корзинами на головах и с детьми на спинах вскоре ушло с поляны.
— Да, помню, — улыбнулся Хади, — мы еще с тобой на прощанье катались на хвостах динозавров… И видели свое отражение в доисторическом озере…
— Через миллион лет мы опять встретились!
Анна с нежностью провела пальцем по лицу Хади.
— Да, как день и ночь! — согласился юноша.
— Мы встретились. А вокруг нас небо, птицы, библиотеки, книги… — подвела черту Анна. — Вот как много уже сделали для нас
— Хочу бананы! — капризно топнула вдруг ногой девушка.
Хади кинулся в магазин, за витриной которого виднелись большие гроздья африканских плодов.
В длинном коридоре, в котором двери нескольких десятков комнат, за каждой из которых чья-то жизнь, проблемы, слезы по вечерам или радость, Анна шла с чайником на кухню, как вдруг услышала на балконе спор.
— Что вы девчонке мозги пудрите! — кричала Мила, жена того суданца, к которому часто приходил в гости Хади. — Я познакомила их не для прогулок. Ну, пришли на вечеринку вместе, посидели за одним столом и хватит. Зачем вы ей судьбу ломаете? К чему эти ухаживания?
— Не лезь! — отвечал супруге Мак, аспирант медицинского факультета, живущий в Москве уже с семьей.
Однажды Анна видела, как он поставил на подоконник свою маленькую дочку, долго и нежно гладил ее длинные черные волосы, сквозь которые ярким золотом сверкало солнце. Разве этот человек, настолько обожающий своего крошечного ребенка, мог бы в чем-то обмануть, ответить невпопад, или просто солгать?
— Что ты суешь нос везде! — нынче весьма грубовато отвечал он жене.
— Хади женат, свадьбу только что в деревне сыграл, — сердито возражала Мила, — а эту девочку оставьте в покое…
Что ответил Мак, Анна не слышала, быстро прошла на кухню, но спокойно пить чай уже не могла. В душе все дрожало, что-то мучило, но вопросы и ответы на личную тему все же казались преждевременными.
— Скажи, в Судане бывает ниже нуля? Ну, мороз, снег… — вечером спокойно, как ни в чем не бывало, спросила она.
— Никогда.
— Тогда у вас листья не опадают на зиму и акации вечно зеленые? — задала она еще один вопрос и оглянулась, услышав шорох за спиной.
В комнате сидел еще один гость. Мак листал книгу, сосредоточенно разглядывал картинки, что-то задумчиво читал.
— Это все-таки твоя жена? — наклонившись над столом, спросила Анна, разглядывая на фото так похожих друг на друга людей.
Хади неопределенно развел руками, а Мак поднялся со стула, подошел ближе к Анне, обнял ее за плечи и мягко сказал:
— Не верь Миле. Это неправда. Моя жена может сболтнуть любое. Женщина есть женщина. Давай ей это простим… На фотографии — двоюродная сестра Хади. А Мила… Она иногда назло мне может выдумать любое.
Потом они втроем пили чай, обсуждали погоду, много говорили о крошечной дочке Мака, уже бегающей по длинным коридорам общежития, о том, что они, южане, привыкли-таки к суровому климату, хотя с нетерпением ждут лета, которое позволит им слетать на родину.
Кому в этот вечер больше поверила девушка? Маку, солидному почтенному мужчине, или его вечно крикливой жене, то и дело спешащей в магазин с авоськой в руке?