Как злодейка кукурузу выращивала
Шрифт:
Запереть, отравить, сделав ее недееспособной и навсегда прикованной к постели…и это лишь немногие примеры неудавшихся попыток навредить маленькой герцогине. Совершенно не обязательно лишать жизни, чтобы разрушить тело и душу.
Только вот злоумышленники недооценили дочь почившего герцога.
Лиссандра видела их намерения насквозь. Несмотря на юный возраст воздавала всем им по заслугам.
Но подобная жестокость не красила ее репутацию.
Не имея возможности как-то иначе выместить свой гнев на малолетнюю
Разумеется, поскольку она росла в столице, как бы ни пытались преданные Лиссандре слуги, слухи невозможно было остановить. О нравах юной герцогини Сваллоу знали даже за пределами королевства.
Те, кто прежде уважал или боялся ее отца, очень способного и опередившего в помыслах и изречениях свое время человека, в открытую насмехались над его наследницей, высказывали неискренние сожаления о том, какая судьба ждет эту прославленную предками в веках семью с такой преемницей, а на самом деле с нетерпением ждали падения древнего рода, готовые, словно падальщики, немедля накинуться на все его богатства.
До Лиссандры доходили обрывки этих глумливых разговоров.
Не умея себя сдерживать, она приходила в бешенство и вступала в открытые конфронтации со сплетниками, лишь подначивающими ее на очередной позорящий фамилию скандал, доказывая собственную репутацию.
Долгое время имея дело с грязью, невозможно не запятнаться.
Если так подумать, прежняя Лиссандра вызывает только жалость: одинокая, не умеющая доверять людям, ждущая от всех предательства и легко поддающаяся эмоциям.
Но это не умаляет ее проступков. Равно как отрочество без родителей и надлежащего надзора не оправдывает того, что она превратилась в спесивую, агрессивную и надменную девушку.
— Дальше я поеду верхом. Пусть Милли поедет с кем-нибудь из ваших подчиненных, а карету отправьте с поклажей, — озвучиваю капитану свое намерение.
С тех пор как полгода назад я открыла глаза в теле Лиссандры, злодейки прочитанного мной не до конца романа, отношение приближенных и слуг герцогини ко мне претерпело перемены.
Тогда капитан Грилиш был самым подозрительным из обитателей особняка.
Кажется, он и сейчас не особо верит в то, что его госпожа изменилась. В отличие от горничной Милли, которая больше всех настрадалась от жестокого нрава предыдущей хозяйки тела. Возможно, нынешняя ее верность и безмерная забота — этакое проявление стокгольмского синдрома?
Раз за разом на деле, а не только на словах, мне приходилось доказывать, что я не та Лиссандра, которую они знают и боятся.
Но если подчиненные и прислуга прислушались и поверили, то о посторонних — тех, кто привык глумиться над ведьмой-герцогиней, подобного не скажешь.
Примирение с Эльвиной — трюк. Публичные извинения перед всеми, кого ранее оскорбила или
Им не нужна была моя искренность. Они продолжали ждать зрелищ тогда, когда я отчаянно боролась за право на мирное существование.
И я…сдалась.
Чем дальше делать из себя посмешище и рисковать, что очередное событие сюжета может стать для такого козла отпущения, как я, последним, лучше тихо удалиться со сцены чужого спектакля.
— Вы уверены, леди?
Абсолютно.
Карета слишком медленно едет. Я же хочу оказаться как можно быстрее подальше от столицы. Сидение в экипаже без дела угнетает.
Я решилась на то, о чем долго думала и никак не осмеливалась прежде претворить в жизнь. Я сбежала.
Пожалею ли я о своем решении позже?
Беспокойные мысли и болезненное сердце не дают покоя.
Действительно ли я оставила всякую надежду, или это очередной самообман?
3
— Нет, вы что, серьезно?!
— У вас должно быть разрешение на ввоз. Без него, провозить незарегистрированные в реестре товары запрещено.
— Это возмутительно!
Обращаю внимание на купца восточного происхождения, ругающегося с офицером королевской таможенной службы. Люди королевства Азарин светлокожие, этот же человек низкого роста, смуглый, с темными глазами и волосами, явно родом оттуда, где жарко и много солнца. А еще его выдает акцент.
Купец пинает один из десятка набитых до отвала мешков.
Щурюсь: что же там такого интересного внутри? Контрабанда? Но чего именно?
— И что мне делать с этим добром? Знаете, сколько я потратил, чтобы переправить эти мешки через девять врат прямиком с соседнего континента?!
Увы, ни ругательства, ни мольбы не разжалобят привычного к таким ситуациям таможенника.
— Экое дело, ваш реестр!
Купец, будучи представителем народа с горячей кровью, предается эмоциональности.
Миры разные, но люди везде одинаковые. Королевство ли с монархией, или демократическая республика со своими свободами и правами, а система не жалеет никого. Формальности должно соблюдать каждому.
Продолжаю с растущим интересом наблюдать за разворачивающейся сценой, параллельно поглаживая по морде подведенного ко мне капитаном коня и медленно продвигаясь в очереди к вратам отправления. Пока не отправим багаж вперед, не сможем продолжить путь дальше налегке.
Восточный мужчина сплевывает под ноги офицеру таможни, бросив несколько фраз на своем родном языке. Полагаю, что ругательства.
— Это можно, — устало вздыхает офицер, кивнув сначала на груженые повозки.
— Но те, — блюститель порядка указывает пальцем на поклажу, о которой идет спор, — нельзя. Не положено.