Каким его запомнили
Шрифт:
Галя быстро глянула на Соловцева.
Геннадий Павлович улыбнулся.
– Насчет Тамары верно,-охотно подтвердил он, - и то, что сейчас таращатся, тоже факт. Да и как им не таращиться? Вас-то с Венькой они мигом узнали: Софи Лорен и Бельмондо. Ну, едут дворцы поглядеть зарубежные кинозвезды, все ясно. А вот третий-та с ними кто? Наш-та который? Соловцев искусно затакал на деревенский манер.-Пожилой-та? В кожушке-та?
Чета Паклиных залилась веселым смехом, вслед за ними засмеялся и Соловцев, и публика в полупустом вагоне улыбалась, глядя на эту
Так, перешучиваясь, направились они в Пушкине от вокзальной площади к Екатерининскому парку: Галина в середине, мужчины по бокам.
День был солнечный, не жаркий. Неназойливый ветерок шевелил листву, лохматил волосы. Геннадий Павлович шел в кожанке внакидку, чуть приспустив галстук на вороте красивой и модной рубашки. Он чувствовал себя молодым и сильным, с удовольствием поглядывал на чету Паклиных.
– Вот, мальчики, как вкалывать надо. Для дома, для семьи!-сказала Галка, кивком головы указывая на мужчину, появившегося впереди со связкой обойных рулонов в .одной руке и сеткой, набитой банками краски, в другой. Мужчина неприязненно оглянулся на праздную компанию, скривился, пробормотал что-то явно неласковое и заспешил со своей ношей, слегка припадая на левую ногу.
– Моющиеся обои, - с завистью определила остроглазая Галя, дефицит...
– Мрачный барсук,-определил Вениамин.
– Да уж...-согласился Соловцев.-А хотите, я вам сейчас фокус покажу? предложил он друзьям.- Хотите, сейчас от его мрачности и следа не останется?
– Ну-ка, ну-ка, - заинтересовались супруги.
Геннадий Павлович чуть напрягся, готовясь мысленно перенять груз, как это было у него давным-давно отработано, доведено до совершенства. И не ощутил никакой тяжести, и мужчина не засуетился, как все прочие до сих пор.
Соловцев растерялся.
– Где же фокус, маэстро?
– ожидающе улыбнулась Галина.
Мужчина обернулся и глянул на них со свирепым отвращением.
– Ха-ха-ха!-захохотала Венгалия.-От мрачности следа не осталось-была мрачность, стала свирепость, хл-ха-ха!
– Не получилось,- растерянно пожал плечами Соловцев.
– Почему бы это? Или кончилось мое свойство?
– непонятно для друзей вопросил он.
– Артист!-потешалась Венгалия.-Обойщик аж зубы ощерил!..
– Да я вам, ребята... Знаете, какое свойство у меня недавно прорезалось? Я вам продемонстрирую на другом объекте... Не верите? сбивчиво заговорил Соловцев.
– Ха-ха-ха!
Компания двинулась дальше. Твердой программы развлечений у них не было: чтонибудь музейное, потом по паркам побродить, посмотреть,- что попадется, то и ладно. У вокзала афиши много чего сулили сегодня: и бегуны, и велосипедисты, и эстрада, и лотерея...
А вечером-ресторан. Это, как говорится, при любой погоде и Галкой санкционировано.
Из "музейного" выбрали они Лицей. Часа полтора бродили там, сначала с экскурсией, потом сами по себе. И Геннадий Павлович думал умиротворенно, что теперь все свободное время посвятит музеям, что теперь, надо полагать, кончилось в его жизни необычное,
.. .Серая раковина открытой эстрады, скамьи перед ней, негусто сидящие зрители: глянут, посидят, потопчутся возле; говор вполголоса, порождающий постоянный невнятный гул, а на этом фоне-отдельные, фразы в голос, не слишком трезвые выкрики, смех. . . Неистребимое ощущение необязательности, случайности бесплатного культурного мероприятия.
Пришли, посидели, ушли...
.. .Невысокий и упитанный, в черной паре, смуглый и носатый ведущий, со стоячей копной мелкокудрявых волос, на коротких ножках подкатился к микрофонам у края сцены.
– Гоголь!
– произнес он звучно и сделал такую паузу, словно объявлял выступление самого Николая Васильевича.-Гоголь. "Мертвые души". Отрывок "Тройка"! Ис-полняет,он глянул в ладошку, - ис-полняет артист областной филармонии Ратмир... ээ... Топляков! Просим!
Ведущий обернулся, глянул в глубину сцены, плеща в ладоши навстречу появившемуся гривастому рослому молодцу в вельвете, мерным солдатским шагом идущему к микрофонам. Публика захлопала. Ведущий и артист миновали друг друга: один свое отговорил, другому предстояло работать.
Гривастый Ратмир пощелкал пальцами по микрофону, породив металлический треск, кашлянул и, не дожидаясь тишины, начал с подвывом: "Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? .." Он начал и пошел, и поехал...
"Не в немецких ботфортах мужик, - жестом указал он на свои туфли, борода да рукавицы. .." Публика прыскала. Что-что, а жестикуляция у него была на высоте. И взмахивание лошадиным лицом тоже очень кстати иллюстрировало текст: так и представлялся коренник, грызущий удила в стремительной скачке.
Веселый малый.
Порхнули аплодисменты. Ратмир коротко поклонился и тем же мерным солдатским шагом двинулся со сцены. Опять они на прежнем месте повстречались с ведущим, как поезда на знакомом полустанке. Миновав артиста, ведущий оглянулся в сторону кулис, чуть заметно пожав плечами...
– Братцы, я наелся,-сказал Вениамин.Идем, что ли, пока тут у них пересменок?
– Не будь невежей, сиди!-сурово ответила жена.
– Эх, Галка! Птица Галка! Знать, у смирного мужа ты могла... насмешливо начал Веня и вдруг оборвал смех: - Генка, ты что? Худо тебе? Худо?
Весело смеявшегося Соловцева как подменили: он сидел, посеревший и постаревший, закусив как от боли губу. Глаза его невидяще уставились в одну точку, куда-то туда, за дощатую дверь артистического помещения.
– Геночка, - тревожно наклонилась к нему Галина, - ну что с тобой? Ну скажи!
Она коснулась пальцами его щеки, и Геннадий Павлович, не отрывая взгляда от той двери, откуда появлялись артисты, судорожно сжал ее руку.
– Композитор Лоу, - звучно объявил ведущий.
– Песенка Элизы Дулитл из оперетты "Моя прекрасная леди". Ис-полняет Нелли Велик. Ак-компанирует Семен Шерман!