Какими мы были
Шрифт:
— Это правда! — лихорадочно воскликнула она, обращая свой взгляд к нему. Он увидел в нём какое-то злое отчаяние, какое бывает у отвергнутой женщины. — Клянусь тебе, этот ребёнок выживет, и это потому, что я далеко от этой гадючьей ямы.
— Эта гадючья яма — мой дом, — резко заметил он. — И твой тоже.
— Не мой, — яростно сказала она. — Не мой.
Рейгар заскрипел зубами. Он предпочёл не останавливаться на этом вопросе и двинулся дальше.
— Мы уже говорили с великим мейстером. Он сказал, что дело в твоём чреве и твоём теле, а не месте нахождения.
— И всё же моё чрево быстро принимает твоё семя. Я не доверяю
— Довольно! Я больше не буду слушать эту детскую чушь, — воскликнул Рейгар, выпрямляясь и вставая во весь рост. Он подошёл к её стороне стола, но сохранял несколько футов между ними. — Иди сюда, — тихо сказал он.
Она не подчинилась. Она опустила глаза вниз, уставившись в пустоту; ноги словно приросли к месту. Всё такая же упрямая.
— Я больше не буду тебя просить, Лианна, — предупредил он. Он видел, как стиснулись в неповиновении её челюсти, но она всё же медленно закрыла расстояние между ними. Как только она приблизилась, Рейгар сделал то, что, как он знал, заденет её: он положил одну руку ей на живот, а другой задрал её подбородок вверх. Она обнажила зубы, словно его прикосновение обожгло её, и, по правде говоря, он так и хотел. — Обсудим вопрос о твоём наказании.
Лианна усмехнулась.
— Замечательно, — сухо сказала она. — Когда-то ты настаивал, чтобы я прекратила вести себя, как ребёнок, а теперь ты относишься ко мне именно как к нему.
— Я делаю это в надежде вырастить из тебя наконец взрослую женщину, — ответил ей Рейгар. Её красные губы сморщились в отвращении. — После того, как ты родишь ребёнка и оправишься, — он сделал паузу исключительно ради эффекта, твёрдо и непоколебимо встретив её взгляд, — ты вернёшься со мной в Королевскую Гавань.
Её глаза расширились в потрясении, и она отпрянула от его прикосновений.
— Нет! — выкрикнула она, словно загоревшись огнём. — Нет, Рейгар, ты обещал мне год, целый год…
— Я ничего тебе не обещал, — резко возразил Рейгар, придвинувшись ближе. Она ударилась об стол и завела руки за спину для равновесия. — Ты злоупотребила моей щедростью…
— О, прошу! — снова попыталась она задрожавшим голосом. — Прошу, Рейгар, любовь моя, я хочу свой год. Мне нужны эти последние луны…
— Тебе следовало подумать об этом прежде, чем действовать за моей спиной.
— Я должна была, Рейгар, ты не понимаешь? Мне нужно было сделать это для нашего ребёнка, и для Джона тоже…
— Ты потеряла свою привилегию! — неожиданно свирепо сказал Рейгар. — Если бы ты была честна со мной с самого начала, я бы мог позволить тебе остаться.
— Мог, — упавшим голосом выплюнула она. — Из-за этой неопределённости я и скрывалась. О, как ты не понимаешь?
— Не понимаю, — серьёзно произнёс Рейгар. — Ты тоже ограбила меня, Лианна, лишила нечто ценного. Ты лишила меня времени, которое я мог провести с тобой и Джоном, а я был так глуп, что считал это благородной жертвой. — Он скучал по своему сыну, его милых манерах и всех тех причудах, напоминавших ему самого себя. Он скучал по нему с его улыбками матери и её серыми штормовыми глазами; как он смеялся и кричал «папа», когда играл с ним. И Рейгар бы солгал, если бы сказал, что не скучал по Лианне и её изнуряющему характеру, которые так легко было любить, потому что она отдавала эту любовь обратно, но с большей неистовостью и страстью, чем
Боги милостивые, он бы не хотел разлучаться вновь.
Казалось, она сейчас заплачет; её глаза наполнились влагой, но Рейгар не поколебался. Он хотел, чтобы она вернулась домой не только по своим эгоистическим мотивам, но и потому, что ей нужно было наказание. Как и говорила его мать, он был с ней слишком мягок. Хоть он и знал, что по-настоящему это никогда не изменится, но, возможно, жёсткость должна применяться наряду с добротой.
— Это моя вина в потере детей, — еле слышно проговорил Рейгар. Пятнадцать лет, широко раскрытые в изумлении глаза и тело ребёнка, ещё только обещающего превратиться в женщину — вот какая она была. Великий мейстер тоже говорил об этом: её юный возраст и неразвитое тело поспособствовали неплодовитости. Глядя на разбухший живот Лианны, он осознал, что чувствует не волнение, а боль. Он знал, что будет с ними обоими, и это было трагедией для них двоих. Тем не менее, он предпочёл бы, чтобы они скорбели вместе в их постели в Королевской Гавани, а не на незнакомом холодном Севере.
Лицемерные мысли для того, кто когда-то оставил её горевать в одиночестве.
— Рейгар, прошу тебя, пожалуйста, дай мне мой год, — снова начала она дрожащим голосом. — Мне нужно это больше, чем что бы то ни было.
— Нет, — твёрдо ответил он. — Ты вернёшься вместе со мной. — К лучшему это или к худшему.
Лианна открыла было рот, чтобы что-то сказать, но только поджала губы, ничего не произнеся. Она выпрямила спину, сцепила руки перед собой и присела в небольшом реверансе.
— Как пожелаете, милорд, — продребезжала она, прошла мимо него и вышла за двери.
Внезапно его череп расколола головная боль. Рейгар тихонько зашипел, прижав ладонь к виску и откинувшись на стол.
_____________________________
В тот день Рейгар каждое мгновение проводил с Джоном. Даже когда он говорил с лордом Старком или рыцарями, рядом с ним был Джон, улыбающийся и держащий его за руку. Это была невыносимая боль тоски по своему единственному ребёнку, и он не мог от неё избавиться, даже когда он был рядом. Джон протащил его по половине замка; показал спальню, которую делил с двоюродным братом, комнату Лианны, библиотеку и оружейный склад. За ужином его сын весь вечер сидел у него на коленях, подпрыгивая на них и время от времени болтая на разные темы. Было странно это говорить, но он не ронял ни единого лишнего слова. Джон часто молчал, острыми серыми глазами рассматривая то, что его окружает, и открывал рот только тогда, когда хотел озвучить своё наблюдение.
— Робб упал, — сказал он однажды, и, посмотрев на того, Рейгар увидел, что он завалился боком на колени своей матери.
— Мама грустная, — сказал он в другой раз и нахмурился, показывая на неё, сидевшую рядом с Бендженом Старком с нечитаемым выражением на лице. Столь проницательное наблюдение понравилось Рейгару, и он приписал это дару сына. В конце концов, принц, что был обещан, должен быть умён.
— Кто эта леди? — спросил Джон с тихой вежливостью, указывая на Серсею. Его жена разговаривала с Кейтилин Старк и не услышала его.