Календарь Морзе
Шрифт:
Я подумал, что Кеширский не зря велел нам пихать эту чушь в дневные выпуски — новости создавали у слушателей ощущение, что мы живем еще не самой безумной жизнью из возможных.
В студии объявился вернувшийся Чото, я собрал ноутбук, помахал ему рукой, получив в ответ гримасу недовольства, и вышел на улицу. Меня ждала Гордума. Это последнее место, где хотелось бы провести день, но раз обещал Анюте — придется. Выйдя на улицу, поколебался, и все же свернул в другую сторону — время еще есть, а убедиться лишний раз не помешает. Кафе «Палиндром» на углу, в полном соответствии с официальной информацией,
— Алло, кто это?
— Я по объявлению об аренде помещения по адресу Блаватской сорок два…
— Аренде? Какой, на хер, аренде? — злобно сказали в трубке.
— Коммерческая недвижимость по адресу Блаватской, сорок два, вам принадлежит, гражданин? — я подпустил в голос официальной суровости.
— Ну, как бы это… Типа того, — недоверчиво ответил телефонный голос. — У меня всё уплочено!
— Как давно помещение пустует?
— Ну, это… — бывший арендодатель задумался. — Как эти два гомосека съехали, так и стоит. А вы кто, пожнадзор?
— Как давно это было?
— Ну, год или чуть больше… Да, в конце мая прошлого года они съехали. За месяц предупредили, расплатились, нормальные ребята, хоть и пидоры. А что?
— Так кому помещение сдавалось?
— Ну, два «праативных» снимали половину под магазин одежды для таких же, но недолго — что-то у них не срослось с инвестором, закрылись. До них швейная мастерская была, они целиком занимали, но потом дела у них пошли не очень, и в переднюю часть с витриной они пустили этот бутик, поделили аренду. А я и не против, мне-то все равно, лишь бы платили.
— До того?
— До того — просто квартира. Я ее еще в девяностых выкупил и переоборудовал. Все разрешения оформлены! Хорошее место, а давно пустует, я уже два раза цену снижал… Так вы с какой целью интересуетесь?
— Благодарю за сотрудничество, гражданин! — сказал я сурово, чтобы отбить желание перезванивать, и нажал «отбой».
Забавненько. Я развернулся и пошел в Гордуму, благо тут недалеко.
На входе в монументальное здание в стиле имперского классицизма, промеж толстых кирпичных колонн уже маялся Павлик с камерой и штативом.
— Опаздываешь! — сказал он недовольно.
— Не рановато ли задембелевал, голуба? — осадил его я. — Командир не опаздывает, командир изволит задержаться.
— Нет-нет, я ничего! — засуетился Павлик. — Просто там уже начинается, а аккредитации наши у меня.
Лучшее место для съемки уже застолбили телевизионщики. Они смотрели на нас презрительно и поздоровались через губу, но мне было плевать. Я даже Крыскину уважал больше, чем этих дармоедов — она хотя бы как-то, в меру скудных способностей, пыталась крутиться, а теледятлы сидели на попе ровно и плевали в потолок. Потеряв федеральный эфир, они даже не пытались заполнить возникший медийный вакуум, уныло транслируя выступления мэра и заседания Гордумы вперемежку со старыми сериалами и кино из архивов. Людей, которые это сами по доброй воле смотрят, можно, наверное, использовать в приусадебном хозяйстве для отсоса содержимого септиков.
— Антон,
— Ну, Дрей Дреич, мы все ж какая ни на есть, а пресса…
— Ах, Антон, Антон… — покачал головой Кешью. — Вечно ты не понимаешь границ своей компетенции…
Укоризненно покачав головой, он направился к первому ряду и уселся там. Ну, надо же, сегодня, кажется, действительно будет что-то интересное… Кешью обычно не светится в политикуме, но по местным меркам он вполне себе медиамагнат — кроме нашей радиостанции, ему принадлежит и региональный телеканал, и даже областная многотиражка «Стрежевский вестник», корреспондентом которой числится Анюта.
— Мы ведем свой репортаж из зала заседаний городской Думы, — затараторила бодрой скороговоркой кукольная телебрюнетка — говорящая голова канала «Стреж-ТВ». Пожилой красноносый оператор профессионально-небрежно контролировал камеру, флегматично глядя одним глазом в экранчик, другим — в декольте ведущей.
— Сегодня анонсировано обсуждение ряда давно ожидаемых законопроектов… — заливалась она. — На заседание приглашены глава города и наиболее уважаемые представители общественности…
Чото, ведомый эманацией нижних чакр, как-то подкатывал к этой теледиве. И даже, если не врет, небезуспешно. Но даже он долго не выдержал. «Она живет пятисекундными синхронами, всегда смотрит в воображаемую камеру и даже в постели старается занять выгодный ракурс. Трахаешь ее, как в прямом эфире…» — сказал он как-то.
Депутаты устраивались на своих местах и с видимым трудом натягивали на себя лица законодателей. Откуда они брались — всегда было для меня загадкой. Ну, кто-то же их когда-то выбирал, на каких-то выборах… Как удалось провернуть эту процедуру, если они все на одну харю? Как избиратель вообще мог понять, за кого он голосует? Верстальщик бюллетеня мог расставлять их портреты в произвольном порядке, или вставить всем один — никто бы не заметил разницы.
— О, и ты тут? — Славик хлопнул меня по плечу. — Пойдем, тут в буфете неплохой коньячок, а они все равно еще минимум полчаса не начнут, мэр задерживается.
Я огляделся — Павлик удачно пристроился с камерой в боковом проходе и теперь увлеченно снимал общие планы зала и герб города крупно — пушка, река и какая-то неопознаваемая зоологическая хрень с лапками на желтом щите. Он явно и без меня не заскучает. А если и заскучает — хрен с ним.
В буфете было умеренно людно — пиджачные спины депутатов совершали предзаседательный разминочный подход к снаряду. Видимо, коньячок правда неплохой. Мы со Славиком пристроились в короткую очередь.
— Что тут будет-то сегодня? — спросил я без особого интереса.
— А ты не в курсе? — удивился Славик. — Чего тогда пришел?
— Анюта попросила, — признался я. — Оператора ее выгулять. У нее теперь новая фишка — видеоблог, или как там это называется, когда почти телевидение, но в одно лицо.
Славик огляделся и, понизив голос, сказал:
— Сейчас, отойдем за столик, я тебе расскажу.
Мы взяли по соточке коньяка и по бутерброду с красной рыбой, отчего я окончательно почувствовал себя в театре.
— Ну и какой же вопрос будут обсуждать при таком ажиотаже? — спросил я, когда мы отошли к угловому столику. Столики тут были стоячие, как на вокзале — видимо, чтобы депутаты не задерживались надолго вне рабочих мест.