Календарь Морзе
Шрифт:
Толстый почти голый бородач запихивал в рот Анюте какую-то тряпку, она мотала головой, не давалась, и он ударил ее кулаком по лбу. Голова мотнулась, ударилась о столешницу и девушка, закатив глаза, отрубилась.
— Что ты наделал, мудак? — завизжал карлик. — Она сбежала, сбежала, ее тут теперь нет!
— Как нет, вот же она!
— Это просто тело, она ушла в ту, другую! Нихуя вам поручить нельзя!
— Ну, я же все равно могу ее трахнуть? Всегда хотел…
Бородач был зачем-то вдоль и поперек перепоясан кожаными ремнями, из-под огромного
— Не надо, не надо… — верещал карлик, но я молча навел на него ствол и нажал курок. Я уже приспособился к могучей отдаче и наверняка бы попал даже в такую мелкую мишень, но пистолет только сухо щелкнул. Говно из меня киллер — расстрелял обе обоймы и теперь пистолетом только кидаться. Помещение бывшего ателье напоминало бойню, в воздухе висел пороховой дым, по полу текла кровь. Я вспомнил, что уже видел эту картинку, но мне было все равно.
— Антон, ты все неправильно понял, — карлик отступал к стене. — Это для…
— Мне похуй, — сказал я коротко.
Я пошел к нему, зная, что и без пистолета прекрасно справлюсь.
Апполион выхватил достаточно большой для такого недомерка нож, метнулся к столу и приставил его кончиком к шее потерявшей сознание девушки. Для этого ему пришлось встать на цыпочки и изо всех сил вытянуть руку. Это выглядело бы смешно, но не сейчас.
— Клянусь, я ее прирежу!
Я только головой покачал. Во мне не осталось никаких эмоций, я как будто смотрел на все как сквозь толстое стекло, в ушах звенело. То ли адреналин перегорел, то ли меня слегка контузило — чертов пятидесятый калибр в помещении глушил как миномет. Я не собирался вести переговоры, и карлик это понял.
— Ну и дурак, — сказал он неожиданно спокойно. — Ведь она могла бы выжить.
Он подпрыгнул и воткнул нож.
Лезвие глухо ударилось в дерево. Анюты на столе не было.
Я торопливо сделал шаг вперед, заслоняя сидящему на столешнице ребенку обзор. Незачем ей смотреть на то, что я тут устроил. Карлик проворно отскочил назад и застыл в углу уродливой горгульей, сверкая из темноты злыми глазками.
— Она осталась там, ждать своего папу, — сказала девочка.
— Вот оно, значит, как, — сказал из своего угла Адимус. — Какой интересный расклад…
Голос его был спокойным и даже немного торжествующим — он действительно хорошо разбирался в людях и понимал, что при ребенке я ему ничего не сделаю.
— Ты мой папа? — робко спросила она снова.
— Сошлось! Все сошлось! — захохотал карлик. — Ну, конечно!
Я покосился на него в недоумении.
— Да, девочка, это твой папа! — закричал он. — Конечно же это твой папа! Как я сразу не понял?
— Ты что несешь… — начал я угрожающе, но тут за окнами мигнул и погас свет нашего безумного неба. Стало темно.
— Папа! Наконец-то ты пришел… — девочка уткнулась лицом мне в грудь
Эпилог
— Доброе утро! С вами Радио Морзе и Антон Эшерский! Сегодня шестнадцатое июля, это День вкусной еды, День рисования на асфальте и заодно День беспричинности. Если у вас все «просто так сложилось», «взяло и сломалось», «ну, вот так вышло» и «я ничего не делал, оно само» — поздравляю, это ваш праздник! В этом нет ничего плохого — иногда всё действительно происходит само по себе, а мы только смотрим и удивляемся. Но помните — незнание тайных механизмов Мироздания не освобождает от ответственности за результаты их действия!
На этом я прощаюсь с вами и передаю микрофон Евгению Продулову, отныне он тут главный! Не скучайте, жители Стрежева, слушайте музыку на Радио Морзе!
Я запустил трек, выключил микрофон, снял наушники, положил их на пульт и вышел в аппаратную, где Чото в меру сил развлекал сидящую на слишком высоком для нее стуле белобрысую девочку с хвостиками. Он делал суровое пафосное лицо, напрягал воображаемые мускулы и героически повергал невидимого противника. Девочка весело смеялась его гримасам.
— Все, Женя, теперь это твое хозяйство, — сказал я, убирая в рюкзак любимую кружку.
— Женя? Не Чото? — поразился он.
— Ты вырос из этого прозвища, коллега. И не стесняйся долбить Кешью, чтобы он поднял тебе зарплату, а то он сделает вид, что и так сойдет.
— Пап, он так смешно тебя изображает! — сказала белобрысая, хихикая в кулачок.
— Меня?
Женя смутился, но я только рукой махнул. Какая теперь разница. Пусть развлекается.
— Сегодня уезжаешь? — спросил он.
— Чего тянуть?
Стремительно забывающий тот бесконечный день город стал мне невыносим. Я бы уехал сразу, но кое-что надо было закончить.
На похоронах Сергея и Елены Трубных, чьи тела были доставлены самолетом четырнадцатого июля, опираясь на локоть Павлика, стояла с бессмысленным лицом одетая в траур Анюта. Героический имидж с городского сисадмина быстро полинял, и он, кажется, сам уже не понимал, что делает рядом с ним эта странная женщина. С моим отбытием существование этой тульпы станет окончательно бессмысленным. Я бросил комок сухой земли на крышку гроба и мысленно попросил прощения, что не сберег. Надеюсь, где-то там, в бесконечном никогда, синеглазая девушка с красным нетбуком, сидящая в пустой квартире из своего детства, дождется родителей, и они больше никогда не расстанутся.