Календарь Морзе
Шрифт:
Над общей могилой завел положенный речитатив суровый священник с перекошенным от застарелого шрама лицом, и я начал пробираться к выходу.
— Не казни себя, — сказала мне Марта. — Это не твоя вина, что она замкнула город в петлю. И не твоя вина, что так всё кончилось.
— Я говорила, что обращусь к тебе с просьбой? — сказала она мне в первый день вернувшегося в город времени.
— Да, — сказал я, неловко пытаясь расчесать
— Дай сюда, — Марта отобрала у меня расческу, и дело сразу пошло быстрее. — Я прошу тебя взять меня с собой.
— Уверена? — я не удивился, я ожидал чего-то в этом роде.
— Как я и говорила, ты можешь сказать мне «нет» и ничего тебе за это не будет.
— А тебе?
— Не знаю. Мартын уже начинает забывать, что у него то ли есть, то ли была, то ли не было сестры… Что случится с забытой тульпой? Может быть, через какое-то время я просто исчезну.
— Это неправильно, — сказал я. — Так нельзя.
— Ты будешь моей мамой? — спросила девочка.
— Если твой папа не против.
— Не против, — сказал я почти без колебаний. — Ей нужна мама. Я слишком многого не знаю о тульпах…
— Поверь, — рассмеялась Марта, — о десятилетних девочках ты не знаешь гораздо больше!
— Настя. Тебя зовут Настя, — сказал я той ночью, глядя в синие, совершенно Анютины глаза ребенка. Я всегда думал, что, если у меня будет дочь, то я назову ее Настей.
— Очень трогательно, — мрачно сказал карлик. — Так я пойду? Ты не будешь меня душить, или топтать, или что ты там собирался делать только что?
— Ничего не хочешь объяснить?
— Нет.
— А придется. Кто она?
— Твоя дочь. И нет, я не знаю, как это получилось. Просто вижу такие вещи. Она дождалась отца, которого не дождалась ее мать, круг замкнулся, все закончилось. Всем спасибо, все свободны. Так я пошел?
— Ее мать?
— Ты тупой?
— Я еще могу передумать насчет «душить и топтать».
— Тупой, — констатировал карлик. — Это твоя дочь от Анны Трубной. Девушка — вот сюрприз! — была от тебя беременна. Но эта сумасшедшая истеричка…
— А в глаз?
— Эта трепетная нежная душа, — поправился Адимус, — не хотела детей от такого мудака, как ты, и записалась на аборт. Тяжелое решение для любой женщины, а тут еще и отца убили… Ночь, отчаяние, завтра аборт и самолет с телами родителей… Хлоп — и имеем то, что имеем. Проклятый город. В любом другом месте она бы просто повесилась, не доставляя хлопот никому, кроме патологоанатома.
Карлик осторожно, бочком вдоль стены, стараясь держаться от меня подальше, направился к выходу. Я его не останавливал. Мне было, о чем подумать.
— Нет, она не исчезнет, стоит вам отвернуться, — терпеливо
«Во всех смыслах дочь», не обращая на нас никакого внимания, болтала ногами, сидя на лабораторном столе, и гоняла шарики на планшете профессора.
— Не рановато мне иметь десятилетнюю дочь? — спросил я, глядя на курносое белобрысое существо, с которым мне теперь предстоит жить.
— Некоторые обзаводятся детьми и раньше, ничего страшного. Впрочем, разумеется, вас никто не заставляет…
— Вот еще! — решительно оборвал его я. — Пойдем, Насть, нам пора.
Она спрыгнула со стола, с заметным сожалением оставив на нем планшет, подбежала ко мне и обняла, глядя на меня снизу невыносимо мамиными глазами.
— Пойдем есть мороженое? Я не плакала, когда брали кровь! Ты обещал!
— Конечно, пойдем! Ты заслужила, моя храбрая девочка!
Тульпа, говорите? Да к черту! Это моя дочь.
— Опять нажрался? — нудела недовольная женщина, проходя мимо веранды открытого кафе. Мы с Мартой невольно переглянулись, Настя была слишком увлечена мороженым.
— И ничего не нажрался! Две кружки пива с друзьями!
— И друзья твои такие же…
— На свои пью! — гордо отвечал мужичок. — И вообще суббота сегодня.
— Неужели непременно надо пить, Сеня?
— Что ты от меня хочешь? — начал закипать тот. — Повесил я твою полку, имею право расслабиться! Мало тебе было…
— Ладно, ладно, не буду больше, прости, — примирительно сказала женщина. — Я же беспокоюсь за тебя…
— Беспокоится она, — бурчал, удаляясь, Сеня. — Делать тебе больше нечего…
Обернувшись, он внезапно подмигнул нам с Мартой и приобнял жену за плечи.
— Пойдем лучше в парк, там концерт сегодня!
Они повернули за угол, а мы посмотрели друг на друга и засмеялись.
В ракушке летней сцены парка играл Менделев. Он был слегка нетрезв и несколько небрежен, но все-таки хорош. На лавочке первого ряда сидела, пялясь на него коровьими влюбленными глазами, Оленька. Удивительно, но кажется, они хорошая пара. Взаимодополняющая. Я покосился на Марту — она смотрела на Мартына со странным выражением лица, иногда почти незаметно морщась, если исполнение было несовершенным.
— Может, пойдем? — спросил я осторожно. — Настя устала.
— Знаешь, ничего к нему не чувствую, — ответила она. — Как будто просто знакомый лабух, чужой человек. Я думала, будет тяжелее.