Календарная книга
Шрифт:
— А вам не приходило в голову, Дмитрий Игоревич, что наш Колдун удивительно похож на настоящего бога? Нет — нашего ветхозаветного Бога? Он жесток, и при этом непонятно жесток. От него нельзя уберечься, как нельзя уберечься Иову от гибели своих родственников и нищеты…
Орнитолог тогда ничего не ответил, не ответил и на утро, потому что думал о гибели романтики.
Поки мы живэм. Ещё Польска не сгинела, поки мы…
А метеоролог умер, а вместе с ним и часть Польши, и часть их мира.
Вернее, одна треть.
Они похоронили поляка через два дня. Вертолёт мог прилететь разве
Но вот прилетели птицы с Севера.
С каждым днём их прилетало всё больше, и Дмитрий Игоревич весь был погружён в работу. Он описывал уже окольцованных птиц, взвешивал их на пищавших без умолку электронных весах, дул им в затылки, ероша пёрышки, чтобы узнать возраст, и совсем потерял счёт дням. Поэтому он не сразу понял, что говорит ему вечером Пьер Робертович. А? Что? Что с могилой?
Оказалось, что могила метеоролога пуста.
Даже не сжившись с Африкой так, как Пьер Робертович, Дмитрий Игоревич понял, что это конец.
Колдун придумал для развлечения что-то, что гораздо хуже его доморощенного социализма и капитализма.
И точно, когда они вышли к берегу озера, то увидели своего товарища.
Мёртвый пан Пшибышевский ходил по берегу и кормил птиц своим мясом. Метеоролог отщипывал у себя с бока что-то, и птицы радостно семенили к нему.
Врач и орнитолог смотрели на озеро, которое было покрыто пернатым народом.
Задул холодный ветер с гор, и птицы сотнями начали подниматься.
Правда, некоторые падали обратно, едва взлетев.
Даже издали было видно, какие они больные.
25 мая 2022
Ежедневник (День российского предпринимателя. 26 мая)
Перед Новым годом Наталья Александровна всегда выбирала себе ежедневник. Их теперь было много — не то что в старые времена, когда ежедневники в ужасных клеёнчатых обложках с логотипом prombumpostavka были дефицитом, и мать приносила их со службы как лучший подарок для подруг. Теперь записные книжки лежали в магазинах грудами — на любой вкус — от легкомысленных молескинов до настольных гроссбухов. Те, что в изобилии плодились корпоративной культурой, ей не подходили: аляповатые, с обложками из кожзаменителя, с большими логотипами (конечно, не тех пошлых советских экспортных организаций — но таких же ужасных) — всё это никуда не годилось.
Большинство её подруг давно не пользовалось ежедневниками из кожи и бумаги — они стучали пальчиками по экранам. Наталья Александровна была верна своей традиции — только бумага, и обязательно высшего качества.
Ежедневник выбирался тщательно. В магазине она даже нюхала их, и в ноздри проникал особый аромат чистой бумаги. Чистая бумага — это было что-то непередаваемое, как запах крахмального
Итак, она очень тщательно относилась к этой покупке. Подруги считали всё это лёгкой степенью безумства, фиксацией на фетише — и тут же произносили много слов, явно только что прочитанных в модных журналах.
Наконец, Наталья Александровна пошла покупать очередной ежедневник.
Однако, впервые за несколько лет, её ждало разочарование — ничего достойного не было. Лежали перед ней на прилавках какие-то экзотические книги из тибетской бумаги кустарного производства — с рваными краями. Бросался в глаза своим поросячьим цветом толстый дневник с замочком — для девочек того возраста, когда они ещё пишут. Мёртвым грузом на полках покоились унылые канцелярские расписания в липких обложках, предназначенные не начальникам, а их секретаршам.
Наступал год бабочки, и они были повсюду — и она, в разных видах, лезла в глаза, хлопала крылышками. Новогодние подарки казались приколоты к бабочкам, а не наоборот.
Теснились тиснения (неловкий каламбур), рассказывающие о несчастной возлюбленной Зевса Ио, чьи коровьи слёзы утирала бабочка, и роились на обложках портреты знаменитого литератора из Монтрё с сачком в руках. Последнее было, видимо, данью тщеславию графоманов.
Много что закрутилось под Новый год вокруг одного из тридцати четырёх отрядов класса насекомых типа членистоногих царства животных.
Наталья Александровна была деловая женщина, у которой была своя секретарша.
Вернее, эта пунктуальная старуха была её заместительницей в магазине.
Чайный магазин достался Наталье Александровне от друга, прокурорского работника.
Непонятно, зачем он был нужен. Хозяйка не появлялась там неделями, а то и месяцами, но друг говорил, что в этом магазине есть запас на случай непредвиденных обстоятельств, и произносил эти слова так, что совершенно не хотелось думать, что это за обстоятельства, в случае которых Наталье Александровне нужно было лезть в сейф, что прикрывала картина какого-то немца, изображавшая человека с сачком на горном склоне.
Заместительница ведала товаром и двумя продавщицами, но особого дохода магазин не приносил, впрочем, в эти дела Наталья Александровна не вдавалась.
Из всех бланков она заполняла только ежедневники.
Поэтому выбор ежедневника нельзя было доверять никому. Ежедневник — как любовник, он даже ещё интимнее, и прикасаются к нему чаще, чем к иному любовнику.
Потеряв надежду, она пошла по праздничному рынку, роясь уже в пёстрой продукции без роду и племени. Наконец, она дошла до совершенно мусорной лавки, канцелярского секонд-хенда, полной ручек с логотипами разорившихся компаний и письменных приборов в стиле первого секретаря обкома — с встроенными часами величиной в будильник.