Календарная книга
Шрифт:
Теперь что-то изменилось в мире — в ящике стола, а потом и в сумочке появился росток тайной жизни.
Она продолжала покрывать страницы ежедневника аккуратными маленькими буквами. Наталья Александровна давно вывела для себя, что аккуратные записи являются актом психотерапии. И чем более они каллиграфичны, тем более действенна психотерапия. Это был универсальный способ что-нибудь понять в своей жизни и окружающем пространстве. Написать на странице «1», поставить рядом точку. Потом записать
Любые явления в мире объяснились таким образом.
В ночи, когда подруги привезли её, слегка пьяную домой, она записала в ежедневник, как в дневник: «Жалко, жалко, жалко… Песенка такая есть — про турецкого мышонка, он веселый был, но бедный — так вот нашел однажды возле дома турецкий пятак — и так обрадовался, что двинул в славный город Истамбул. Хотел он купить турецкую феску, турецкий табак и пару шикарных турецких усов. А по дороге дождик начался, бедный мышонок промок — и в город его не пустили. Злой стражник сказал, что по случаю дождика город закрыт… Я так долго плакала… Мышонка не пустили, такого славного турецкого мышонка… Грустно это…»
Она точно помнила, что записала эти слова, но на следующий день не нашла их.
С этого дня что-то пошло иначе, что-то разладилось — рука, стирающая записи, промахнувшись раз, другой, начала вымарывать текст в произвольном порядке.
Наталью Александровну пару раз окликнули на улице незнакомые люди, она понимала, что стремительно теряет контроль над своим прошлым и настоящим.
Но сразу же в ней поселилась тревога.
Бабочки забирали возлюбленного — он уже был там, на острие крючка.
Она боялась, что это может стать первым шагом к новому одиночеству.
Да, шаг к одиночеству — шаг к личностному росту, но это мудрой крысе хорошо жить одной на чердаке, а вот ей, Наталье Александровне, на чердаке не прожить.
И она подолгу смотрела на маленькое фото — серый прямоугольник, где с трудом угадывались контуры старого дачного дома.
Иногда ей казалось, что крыса смотрит на неё с пожелтевшего снимка — вот горят её глаза из тьмы чердачного окна.
Но нет, это было только видением.
Друг был рядом, но несколько раз они глупо поссорились, и вот он улетел не попрощавшись.
Да и были в её жизни уже парные поклонники — они время от времени снились Наталье Александровне и кивали в этих снах головами как два китайских болванчика, расположившиеся на комоде.
Иногда ей хотелось пролистнуть ежедневник вперёд и узнать, что там, что намечено… Но пока там дальше только «4760917 Термер», и записи кончаются — всё исчезло. Термер? Что за термер? Понять невозможно. Термен? Тервер? Терминатор? Фамилия?
Она набрала номер. Но там — увы — оказалась только фирма по продаже сухофруктов. Наталья Александровна тут же вспомнила, что давным-давно в городе поменяли
Она набирала номера так и сяк, но там — всё та же фирма по пряностям и чаям.
Круг замыкался.
И, похоже, больше ничего из ежедневника было выжать нельзя — он был слишком умён и сообщал ей только то, что хотел.
Наталья Александровна всё же ещё раз позвонила по указанному телефону и по какому-то наитию назвала лишь своё имя.
Ей тут же сообщили, что нужно просто приехать и подписать договор — её уже ждут. Договор вкусно пах чаем и кофе — но что-то в нём было сомнительное.
Она с лёгким сердцем подписала бумаги, рискуя отсутствовавшими деньгами, но только она успела получить партию товара, как с поставщиком случилось несчастье. Его автомобиль пробил заграждение набережной и пустил круги по нечистой городской воде. Товар был, торговля шла, но денег никто не востребовал.
Закрывая дверь, она оглядела свой кабинет и поразилась тому, что в нём не осталось никаких следов её пребывания. Десять лет не оставили ровно ничего. Ни-че-го.
Теперь Наталья Александровна вела разговор с дневником и одновременно читала чужие записи, — мужчина то складывал вереницы цифр, то перемножал что-то, вдруг ей являлся список невиданных препаратов (кажется, он врач) или черновик письма «В ответ на ваши претензии к финансированию, мы…» (всё-таки не врач).
И сразу на следующем листе обнаружилась запись: «Установить для всех строгие правила. Единоначалие — залог успеха». А потом приписка: «Не отдавать ничего, что попало в руки».
На следующий день ей позвонил человек от друга.
Друг оказался в тюрьме, нет, не на совсем ещё, а только был задержан по какому-то совершенно неведомому Наталье Александровне обвинению.
Самой передавать ничего не надо было, но посланец был напуган, и это всё было ужасно, ужасно неприятно.
Она приехала в магазин и, заперев дверь, сняла картину со стены.
Сейф глядел на неё равнодушным синим глазом.
Она прижала палец к этой мерцающей пластине, и дверца распахнулась.
Наталья Александровна видела в своей жизни много денег, но никогда — сразу. Она провела пальцем по блестящему пластику, который обтекал банкноты, и вдруг замерла.
«Не отдавать ничего, что попало в руки».
И она закрыла сейф.
Телефон звонил весь вечер, беззвучно бился на столе, но она не обращала на него внимания.
То же было и на следующий день. Но потом звонки начали стихать, и через три дня прекратились вовсе.
Вдруг выяснилось, что у друга было больное сердце и он умер прямо на допросе.
Люди, что занимались этими делами, к Наталье Александровне отнеслись с пониманием, на магазин не косились и даже не допрашивали официально.