Калерия (Не)реальная невеста

Гагарина Лека

Она переводит взгляд с одного лица на другое в надежде найти поддержку. Но все как один отрицательно качают головами, и улыбка моей девочки тает, как льды в Арктике. Так, блин, если сейчас никто не согласиться, сам пойду. Пять минут позора не стоят испорченного настроения любимой. Но видимо, Бог, а может быть, кто-то и пониже, решил все-таки не портить ауру Вселенной и сжалился надо мной.

– Я с тобой, Кали, - вдруг весело отвечает Семен и, осушив одним махом свой стакан, берет ее за руку и ведет из-за стола на сцену.

– Мы тоже с тобой, - вопит Синицына, без спроса хватает Котю

и практически тащит за собой.

Костя, конечно, теряется, но потом, воодушевленный примером Троицкого, залпом опрокидывает стакан и поднимается на сцену для роли бэк-вокалиста.

Мне и смешно, и волнительно, и страшно, и неожиданно интересно. Внимательно наблюдаю за всем сразу.Как Калерия перешептывается на сцене с Семеном, видимо, распределяя партии. Как у стоек для подпевки встают Ната с Костей. Как ведущий что-то уточняет у исполнителей. Как народ в предвкушении начинает выкрикивать реплики из-за своих столиков, а кто-то - еще и свистеть. Смотрю на все это и понимаю, что сегодняшний день ни фига по плану не пойдет. Как, впрочем, и всегда, если дело касается Калерии. Да и Бог с ними, с планами этими. У меня сейчас только один план. Нужно сделать так,чтобы по окончанию этого вечера все остались целы и невредимы. Ну, или хотя бы просто живы!

Гаснет свет. Все внимание на сцену. Первые громкие аккорды, и мое сердце начинает скакать бешеным галопом в районе горла. Перехватывает дыхание, я судорожно делаю вдох и замираю. Хватаю стакан со стола, но рука дрожит, как у алкаша во время алколомки. Чувствую ободряющее пожатие на плече и поднимаю глаза на Макса.

– Успокойся, - шепчет он мне одними губами и вдруг подмигивает Калуге.

Не знаю, что это был за сигнал, но Вася бодро подрывается с места, хватает Лизу за руку и тянет в сторону сцены.

– Пошли, Зеленоглазка, вызовем огонь на себя, - как-то решительно выдыхает он и расправляет плечи.

И вот первый куплет. С невозмутимым лицом чуть вперед выступает Семен и начинает петь:

– Триста тысяччасов за спиною, триста тысяч планет надо мною…

У Троицкого глубокий баритон, который на удивление очень гармонично сочетается со словами и мотивом песни. Никогда не слышал, как он поет. Я думал, этот медведь только рычать умеет. Если честно, офигеваю и как-то удивленно поворачиваю голову в сторону Романовского. Макс выглядит не менее ошарашенным. Он несколько раз трясет головой, чтобы скинуть шок от открытия, что наш бро, оказывается, певец, и вставив два пальца в рот, громко и ободряюще свистит. Сема лишь усмехается и продолжает петь.

Раз такая приятная неожиданность нарисовалась, решаю, что возможно, Семен вытянет всю песню сам и, в случае чего, прикроет мою крошку от пьяного провала. Троицкий поет негромко, размеренно, с чувством и с охрененным настроением. Он с улыбкой смотрит на Калерию, а та улыбается в ответ и мягко танцует в такт музыке.

Вот он уже переходит на припев, и мое сердце из горла ухает в низ живота, выдавая там такие кульбиты, что того и гляди брюшину пробьет. Вижу, как перед сценой Калуга начинает Лизу кружить в танце. У них слажены все движения, словно они чувствуют каждый шаг, каждое следующее действие друг друга. Романовский уже со своего места подорвался.

Свистом и криками наших выступающих поддерживает.

А я так перенервничал, что локти на колени опускаю и руки лодочкой у рта, чтобы крик отчаяния заглушить. Пальцами переносицу шлифую. Вспотел даже весь.

Вот Троицкий свою партию заканчивает и чуть вперед Калерия выступает. Она держит микрофон двумя руками и вся светится от восторга. Моя маленькая безешечка. Малышка моя. Убью любого, кто хоть что-то о ее пении плохого скажет. Кровавыми слезами умыться заставлю.

Сердце с моими внутренними органами уже всю камасутру попрактиковали. Давление, как впредсмертной агонии. И вот второй куплет.

– Что-то главное вышло из моды, - поет моя крошка, а моя челюсть начинает падать на пол.
– А мы согласно законам природы…

Челюсть падает не только у меня, а и у Макса рядом стоящего и у Семена на сцене. Калерия поет просто круто. Профессионально. Попадая в каждую ноту. Ее голос сильный, мелодичный,насыщенный, с легкой хрипотцой и еле заметным акцентом, от которых кровь по моим венам бежит горячими потоками, плавя внутренности.

Смотрю на все, что происходит на сцене, и с облегчением смеюсь. Лера поет, Костя с Натой подпевают и даже пританцовывают, как настоящие бэк-вокалисты. Они даже танец как-то слажено исполняют, словно только этим всю жизнь и занимались. Калуга с до безобразия довольным лицом вращает Лизу, которая от счастья тоже смеется.

Народ беснуется. Наши певцы припев уже вместе поют, а мы с Максом и свистим, и орем, и в ладоши хлопаем, словно не в караоке находимся, а на футбольном матче.

– Самый лучший день заходил вчера, - поет четверка на сцене, а им весь зал подпевает стоя.

Я думал, что это будет провал, после которого мне придется носы разбивать, а тут целый номер с песнями, танцами и аплодисментами.

Музыка стихает, а четверка на сцене и обнимается, и целуется, а я впервые не ревность испытываю, а необыкновенное чувство эйфории. Думаю, что и остальные в таком же состоянии пребывают.

После многочисленных поклонов, все возвращаются за стол, где мы с Романовским уже шампанское открываем.

Лера сразу ко мне подлетает и довольная, как сто китайцев, шепчет:

– Тебе понравилось наше исполнение?

– Малыш, я в шоке, - обнимаю ее крепко-крепко и целую в щеку.

– Почему? Ты думал, я не умею петь и опозорюсь, - она смотрит на меня лукаво, и я решаю тоже над ней пошутить.

– Я если честно, за Семена большепереживал. Не хотел, чтобы он облажался. Все-таки друганы мы, - вру с невозмутимым лицом.

– Ну да, конечно, - тянет Романовский, - то-то ты все ногти сгрыз в переживаниях о нем.

Сема ржет как конь и приобнимает меня за плечи.

– Тоха, я польщен.

– Да ты сам-то, Романыч, жену в жертву принес ради певца нашего новоявленного,- не остаюсь в долгу перед Максом.

Романовский в ответ лишь улыбается, нежно прижимает жену к себе и целует.

– Что только не сделаешь ради лучшего друга, - подмигивает он мне.

После этого и язвить как-то сразу не хочется. Знаю, что друзья все это сделали, чтобы меня поддержать и не допустить катастрофы, которую я ждал.