Калейдоскоп
Шрифт:
Сам Андрей, стоя рядом со своим глайдером, в этот момент возился с голограммой наручного интерфейса. Как оказалось, управлял парящими платформами, пристегнутыми к глайдеру. Вот трос, связывавший их друг с другом, с сухим щелчком отстегнулся от глайдера и, как шнур пылесоса, с шипением от трения проскочил через сквозное отверстие в корпусе первой платформы, исчезнув где-то в нутре второй. В каждой из них горизонтально располагался ряд таких отверстий, на тот случай, если тросов нужно будет пропустить несколько. После этого обе платформы стали бесшумно складываться, словно поглощая сами себя, и в
– Много, – Даниль констатировал факт, неторопливо подошел к мешкам и наклонился, охлопав ладонью ближайший. Тот оказался набит почти битком. – Наваливаем?
– Ты грузи, я глайдер отгоню, потом в подвал, там и пересечемся, – Андрей походя хлопнул Даниля по плечу, и запрыгнул на свой глайдер. Движения его казались слегка заторможенными, а сам Андрей погруженным в раздумья настолько, что делал все на автопилоте. Впрочем, он всегда после завершения дела действовал как хорошо смазанный автомат. – Дроны проверял перед выездом?
Еще одна странность. Даниль только недоуменно фыркнул на такой вопрос.
– Что с ними будет то?
Андрей пожал плечами, обозначая что-то среднее между доверием и безразличием.
– Ну, как скажешь.
– Ты норм? – Даниль подошел к глайдеру напарника, и облокотился о его округлый вытянутый закрылок. Лица Андрея разглядеть не получилось, он никогда не делал ткань нанокостюма на голове прозрачной, но от Даниля не укрылась какая-то общая рассеянность в его голосе. – Все же чисто прошло, не хочешь ничего сказать?
– Не очень. Ладно, чушь все это, не бери в голову. Засмотрелся.
Даниль ждал продолжения, но Андрей только кивнул ему и показательно продул сопла глайдера. Даниль намек понял, и отступил назад на пару шагов, давая напарнику пространство для разворота. Следовало сначала закончить с делами, поболтать они еще успеют.
– Ну, давай.
Глайдер Андрея резковато рванул с места и через несколько секунд уже скрылся за стволами сосен и кустами. Что он имел в виду? Проще будет спросить прямо, чем сейчас гадать. Если, конечно, Андрей не отговорится, как случалось уже не раз.
Даниль вызвал голографический экран интерфейса и активировал Грузчиков. На гладких боках грузовика открылись два круглых люка, и из них вылетели четыре пухлых металлических дрона цилиндрической формы. Пока они выдвигали из своих гладких блестящих корпусов похожие на железные суставчатые клешни манипуляторы и ухватывали первый мешок, Даниль дистанционно открыл бокс внутри грузового отсека и облокотился спиной о сосну, без особой вовлеченности наблюдая за тем, как один за другим, мешки исчезают в его глубине.
Через пару минут дроны закончили свою работу, и Даниль снова закрыл бокс, загнав дронов на место. Опасаться биологической угрозы при прямом контакте с трофеями, даже если сверхпрочные мешки вдруг невероятным образом все-таки прорвутся, больше не стоило, так что Даниль
Он вдохнул полной грудью, жадно втянув свежий воздух, пахнущий хвоей и травой, прогретыми солнцем. Костюм легко мог искусственно воспроизвести запахи, но все это было совсем не то. Даниль достаточно редко выбирался на природу. Как в свое время практически не выезжал из Города, а порой даже из квартиры не выходил, кроме как в магазин, за очередной партией еды и энергетиков на неделю, стараясь отгородиться от удручавшего его общества экраном монитора. Самого дорого монитора, лучшего в своем ценовом сегменте, даже несколькими мониторами.
В старой квартире Даниля вообще все было лучшим. Мебель из натурального дерева, немецкие сантехника и ламинат, дизайнерский ремонт, умная техника, телевизор во всю стену с изображением такого качества, что дух захватывало. Все, чтобы чувствовать себя комфортно фактически в четырех стенах. Он много зарабатывал, потому что хорошо знал свое дело, и мог никуда не выходить, заказывая все на дом, откуда его изредка вытаскивали только настойчивые родители, связь с которыми с каждым месяцем вдали от них становилась все менее прочной.
Его старшую сестру, твердо стоящую в обществе на ногах, стандартную и удобную, они понимали гораздо лучше, и на ней сошлась вся их потребность в приложении любви к своим детям, Даниля родители отпустили, за что он испытывал к ним что-то даже вроде благодарности. Все-таки, эти люди растили его, в меру своих сил и возможностей, пусть и пропадая почти сутками каждый на двух работах, которые едва позволяли им обеспечить детям достойное образование и при этом не жить на одних только макаронах с сосисками из туалетной бумаги.
К началу Раскола они уже стали друг для друга практически чужими, разделенными несравнимым жизненным опытом, годами по-разному проживаемой жизни и абсолютно не стыкующимися менталитетами. Даниль легко рвал все социальные связи и не стремился создавать новые, это его конек. Казалось бы, сейчас пришло самое время менять свои старые привычки, но куда уж там. То же самое, что и с общением. Зато он много мечтал, в том числе и о том, что придет что-то большое, что-то извне, что разорвет замкнутый круг заработка и трат, переливания из пустого в порожнее. Что-то, что сделает это без вмешательства Даниля, заставит его соответствовать, потому что сам он все больше погружался в этот цикл, врастая в него намертво, существуя рефлекторно, на уровне инстинктов.
Вытравить из себя старые привычки оказалось куда труднее, чем Даниль себе представлял. Как выяснилось, большинство его фантазий оказалось полной глупостью. Об этом нетрудно было догадаться и до Раскола, просто задумавшись над ними, но тогда эти мечты представали перед ним как целый мир, куда он мог сбежать из окружавшей его обыденности, которая все меньше и меньше могла радовать, даже любимыми вещами. Расставание с ними прошло очень тяжело и резко, и едва ощутимый след их до сих пор преследовал его, иногда стыдом, иногда болезненной ностальгией, за которой все равно приходил стыд.