Калигула или После нас хоть потоп
Шрифт:
– Потому что я люблю тебя. Потому что ты моя жена.
– Мой милый, ты вернулся ко мне, – выдохнула она снова…
Они были перед храмом Цереры. Квирина просила:
– Пойдем помолимся богине, поблагодарим ее…
Фабий развеселился:
– Молиться? И в самом деле. Император, когда отпускал меня, сказал:
"Молись за меня, актер. Пока я жив, никто и волоса не тронет на твоей голове. Но когда я испущу дух, пусть боги помогут тебе…"
Квирина побледнела. Схватила Фабия за
– Пойдем помолимся за здоровье императора.
Фабий все еще смеялся:
– Ты понимаешь, о чем просишь? Если Тиберий будет жив и здоров – а моя молитва наверняка будет услышана! – плохо нам придется. Никаких "Пекарей" не сыграешь уже, опять вернется золотой век "Неверных жен", пинков и глотанья огня. А мне все это поперек горла стоит. Чем же мы кормиться станем в Риме?
Фабий больше не смеялся:
– И зачем молиться за человека, который никогда не заступался за нас?
Который, вместо того чтобы дать людям работу, бросает им милостыню и делает из них бездельников?
– Пусть! – упрямо сказала Квирина. – Но тебе он даровал жизнь!
"Почему бы не сделать этого ради нее! – подумал он. – Она так настаивает".
– Ну, хорошо, Квирина!
Жрица Цереры подошла к ним с серебряным подносом. Она говорила монотонно, профессионально, как торговка на рынке:
– Дорогие мои, спешите поклониться богине, власть ее велика. Вы идете благодарить или просить?
– Благодарить и просить, – сказала Квирина, глядя на Фабия.
Указывая на поднос, жрица продолжала свой монолог:
– Здесь вы найдете фигурки, изображающие то, что лежит у вас на сердце. Для солдата – изображение Марса, для торговца – Меркурия, для рыбака – Нептуна, для крестьянина – Цереры, для любящих – Венеры или Амура…
– Амура, – выдохнула Квирина, Фабий с улыбкой подтвердил.
– Пожалуйста, вот Амурчик с луком и стрелами. Этот из глины, этот из теста, а этот, самый лучший, из воска. Из теста – сестерций, глиняный – два, а восковой – шесть. Какого вы хотите принести в жертву всесильной богине?
– Самого лучшего. Воскового, – выпалила Квирина. Фабий улыбался. Он выудил шесть сестерциев из кармана туники и подал жрице.
Она досадливо приняла деньги: как всегда. Эти оборванцы никогда не дадут больше положенного. Она с завистью поглядела на храм Кибелы. Там другое дело. Там жрец за одну овечку получает столько денег, что и на трех хватило бы. Жрица вздохнула, положила воскового Амурчика на жертвенник, зажгла огонь и принялась молиться. Сухо сыпались слова.
– Взгляни, величайшая… эти двое… воздать тебе благодарность… За что вы благодарите? – повернулась к ним жрица.
– За жизнь, – сказал Фабий и прижал к себе Квирину. Ответ был не очень понятен жрице, но это нисколько ее не обескуражило:
– …за
Мгновение стояла тишина, потом Квирина проговорила:
– О здравии и долгой жизни императора Тиберия…
У жрицы опустились руки. Никогда еще не случалось, чтобы кто-нибудь из бедняков молился за здоровье императора. Удивительно. Она с изумлением посмотрела на Квирину, но повторила перед богиней ее просьбу.
Огонь играл на жертвеннике. Восковой Амур таял в нем.
– Богиня милостиво приняла вашу благодарность и просьбу. – Жрица поспешно закончила обряд и ушла.
Квирина нервно крутила кольцо. Неожиданно оно соскользнуло у нее с пальца и ударилось о мрамор. Черный камень раскололся надвое. Квирина расплакалась.
– Фабий, ты видишь? Дурной знак. Агат разбился.
Фабий вздрогнул. Этого не должно было быть. Она перепугается. Будет долго думать об этом. Как ее утешить?
– Глупенькая, ведь это хорошо. Это был твой глаз, понимаешь? Твой блестящий чудный глаз. Но ведь у тебя два глаза. Ну вот, в перстне теперь тоже будут два…
Она не улыбнулась и все продолжала мрачно разглядывать черный камень.
Фабий был взволнован. Он погладил девушку по голове и тихонько вышел из храма.
Луций спускался вниз по песчаной дорожке. Он взглянул на солнце. Еще рано, Калигула спит.
На дорогу упала тень. Луций посмотрел, кто это. Глаза его расширились от удивления:
– Фабий Скавр!
Фабий удивился не меньше. Он приветствовал Луция поклоном.
Счастливое расположение духа сделало Луция более любезным, чем обычно.
– Какая неожиданность, я снова вижу тебя! Говорили, что ты схвачен, что тебя увезли на Капри…
Фабий насторожился. Откуда вдруг этот любезный тон после недавних угроз в Альбанских горах? Фабий знал от Квирины, что его выдал Октав Семпер, а не Луций. Несмотря на это, настороженность его не прошла.
– Говорили сущую правду, господин мой. Но я вернулся.
Бурная радость прозвучала в словах Фабия.
– Вернулся, – повторил Луций невероятное слово. – Император сам говорил с тобой?
– Да…
– И даровал тебе жизнь?
– Если хочешь, называй это так, господин…
– Великодушный дар, – заметил Луций.
– Скорее, каприз. Я уверен, что император даже и не видел, как я стою перед ним, когда сказал "можешь идти!". Он никогда нас, плебеев, не видит.
Никогда не позаботился о том, чтобы облегчить нам жизнь.
– А как он мог это сделать? – благосклонно улыбнулся Луций.
– Дать народу права, какие тот имел раньше. Вернуть ему выборы, чтобы управление было делом всех, делом общим…