Калигула
Шрифт:
Большие влажные глаза Невии смотрели благосклонно, но она оставалась холодна.
— Ничего подобного я не заметила, Гай Цезарь. Или ты очень искусно скрывал свои чувства, или попросту лжешь.
— Нет, Невия, я никогда не мог бы солгать тебе — тебе нет! На Капри, среди всех стариков, которые окружают моего деда, ты была для меня воплощением юности и красоты. Когда ты заходила в помещение, все отступало перед твоей восхитительной свежестью. Втайне я принес жертву Юпитеру, чтобы он повлиял на тебя и заставил переехать в Рим. Теперь ты здесь, и сердце мое готово разорваться от радости.
Невия не была бы женщиной,
Тиберия между тем народ возненавидел. Пока можно было предполагать, что Сеян искажает его приказы или преследует своих противников из жажды власти, люди сочувствовали обманутому императору. Теперь и Сеяна, и его друзей уничтожили, но преследования тут же возобновились. И каждый раз речь шла об оскорблении величия императора. Таковым считался любой проступок, который хоть как-то раздражал Тиберия. Того, кто написал на него памфлет, казнили так же, как и фокусника, которому удалось невинной шуткой об императоре рассмешить публику. Чтобы голова патриция угодила под топор палача, достаточно было одного подозрения, неосторожного замечания или анонимного доноса. На Гемониевых ступенях росла гора тел, охраняемая солдатами, которые хватали каждого, кто громко жаловался или пытался забрать тело своего друга либо родственника, чтобы похоронить. Наполовину сгнившие трупы сбрасывали время от времени в Тибр, освобождая место для новых жертв.
Император же сидел на Капри, как паук, который неустанно подкарауливает свои жертвы и не выпускает никого, кто однажды попался в сети. Хотя его возраст приближался к восьмидесяти годам, умирать он не спешил. Тиберий совершенно не заботился о своем здоровье: ел и пил, что хотел, и употреблял сильные средства для поддержания мужской силы, но постепенно организм начал мстить за многолетнее распутство и необузданность. Девушки и юноши для увеселений императора все чаще менялись, но все оставалось безуспешным, потому что всемогущий повелитель мира не мог одного: обмануть природу или подкупить ее. Врач порекомендовал ему длительное воздержание, и император, обычно отвергающий подобные методы, последовал совету.
Тиберий продержался десять дней, на одиннадцатый спустился в тайные помещения, где располагалась его «гвардия». Он осушил уже несколько кубков горячего вина, чувствовал внутри теплую поднимающуюся волну и лелеял новые надежды. Император приказал надзирателям сменить всех — он желал лицезреть новые лица.
Когда в комнате появились перепуганные раздетые юноши и девушки, развратный старик пожалел о своем распоряжении. Нескольких опытных «гвардейцев», которые знали его пристрастия, ему следовало бы оставить.
Тиберий сел в тени напоминающего грот помещения и дал знак начинать любовные игры.
— Давайте, давайте! — хлопал в ладоши надзиратель. — Каждый из юношей хватает девушку. Император хочет видеть веселую развлекающуюся молодежь. Берите пример с них!
Мужчина показал на выполненные
Император сначала веселился, но скоро начал скучать. От выпитого вина хотелось спать, его одолела зевота, даже сердиться у Тиберия не было сил. Он тяжело поднялся.
— Учитесь! — крикнул он молодым людям с издевкой. — Возможно, в следующий раз получится лучше.
Тиберий с трудом поднялся наверх и удалился в свои покои.
— Пришли ко мне нубийку! — приказал он слуге.
Скоро бесшумно, как кошка, появилась одетая только в кожаный фартук черная рабыня. Она опустилась на колени перед Тиберием и поцеловала край его тоги.
— Оставь это, Нигра. Мы знаем друг друга не первый день. Я хочу, чтобы сегодня ты промяла меня сверху донизу: помассируй как следует каждый мускул.
Нубийка не понимала латынь, но Тиберий пояснял свои слова выразительными жестами. Она быстро и ловко раздела его и принялась за икры. Искусная рабыня простукивала, пощипывала, растирала и разминала мускул за мускулом, осторожно переворачивая вялое тело. При этом ее лицо оставалось непроницаемым.
«Интересно, сколько ей лет?» — размышлял император. Он даже не знал ее имени и всегда называл Нигра — черная. Ее грациозное тело благоухало корицей и гвоздикой и казалось неподвластным возрасту, как статуя из слоновой кости.
— Сколько тебе лет, Нигра?
Едва уловимая улыбка скользнула по лицу женщины, но она, как всегда, промолчала.
Вдруг император осознал, что никогда не слышал ее голоса.
— Скажи что-нибудь, Нигра! Что-нибудь на твоем языке.
Она улыбнулась. Может, ее надо было бы высечь? Легонько, чтобы услышать голос. Но Тиберий тут же выбросил эту мысль из головы, ведь ему необходимо ее искусство. Он решил попробовать по-другому, и жестом он приказал ей остановиться. Нубийка сразу опустила руки и вопросительно посмотрела на хозяина.
— Нигра, — сказал Тиберий и показал на ее полные красивые губы. — Нигра, Нигра, — повторил он и кивнул.
Теперь женщина поняла.
— Нигра, — услышал император густой низкий голос, и еще раз громче и четче: — Нигра!
— Хорошо! — похвалил Тиберий. — Можешь продолжать.
Он перевернулся на спину, и она начала массировать его бедра. Неожиданно ее вид, запах, низкий голос, который продолжал звучать в его ушах, возбудил императора. Заметив, что фаллос его напрягся, Нигра остановилась. Тиберий делал вид, что ничего не произошло: он решил посмотреть, что будет дальше.
После короткого замешательства рабыня сняла фартук, поднялась на постель и ввела фаллос себе во влагалище. Император подумал с восхищением: как естественно и красиво она это делает, без хихиканья и суеты, как будто это самое что ни на есть обычное дело на свете.
Искусно вращая бедрами, она медленно довела Тиберия до высшей точки наслаждения, потом принесла влажный платок, обтерла его и снова принялась за массаж, будто ничего и не было.
Тиберий провалился в глубокий сон. Проснулся он с ощущением заново родившегося человека. Император превосходно чувствовал себя, был свеж, как юноша, и исполнен жажды деятельности.