Калигула
Шрифт:
— Я сказал то, что должен был сказать.
Тиберий выпрямился и с достоинством сказал:
— Я пойду в дом. Ты со своими людьми жди в саду, пока слуга не известит вас.
Юноша хлопнул в ладоши. Появился слуга, лицо его было озабоченным.
— Вели убить собак, — приказал Тиберий. — Но так, чтобы они не страдали. Пусть их сожгут вместе со мной. А для меня приготовь ванну.
Старик понял, какую весть принес трибун, и заплакал.
— Не плачь, мой друг. Раньше или позже, это должно было случиться. Я не могу вам много оставить, потому что наследством распоряжается Калигула. Бумаги об освобождении
— Я не хочу этой свободы — такой свободы! — закричал, всхлипывая, преданный слуга.
Тиберий ушел в дом.
Херея и его люди ждали в саду.
Центурион не выдержал:
— А если он убежит? В старых домах иногда бывают потайные подземные ходы.
— Куда он сможет убежать?
Воцарилось молчание. Наконец слуга открыл им дверь. Херея и центурион вошли. Слуги внесли тело Тиберия в спальню и положили на постель; запястья его были перевязаны. На полу лежали его собаки с перерезанным горлом.
Херея поднес свой меч к лицу юноши. Поверхность осталась блестящей. Потом он коснулся его руки. Она была холодной.
— Вы можете предать огню тело вашего господина и захоронить прах. О дальнейших распоряжениях вам сообщат.
В тот же день Херея рассказал все императору. Калигуле не терпелось узнать подробности.
— Он отказывался, молил о пощаде, кричал, плакал?
— Нет, император. Мне показалось, что он ждал приговора.
— Значит, нечистая совесть? У Тиберия были для этого основания! Больше он ничего не сказал?
— Нет. Все прошло очень быстро.
Император, похоже, был разочарован.
— Очень быстро? Так-так, очень быстро. Я позабочусь о том, чтобы в случае государственной измены все проходило не так быстро.
Калигула улыбнулся трибуну.
— Я тобой доволен, Херея. Хочешь служить в дворцовой охране? Плата гораздо выше, и служба интереснее. Ты со своим ростом будешь под стать моим германцам.
— Благодарю, император! Для меня это большая честь — быть так близко к тебе.
— Но и ответственность большая, трибун! Ты должен быть всегда настороже, днем и ночью, обращать внимание на любую мелочь, потому что измена рядится в неброское, скрытое.
— Кто может предать тебя, лучшего из всех императоров?
Холодные неподвижные глаза посмотрели на Херею с выражением удовольствия.
— Если бы так думали все, мой друг. Но, к сожалению, предатели есть, и ты скоро в этом убедишься.
Корнелию Сабину не так легко было справиться с пережитым в Эпидавре, как он надеялся. День за днем его мучили воспоминания и фантазии, превращаясь по ночам в сны. Он рисовал в своем воображении свадьбу Елены с Петроном. Конечно, представлял он при этом римскую свадьбу, свидетелем которой был уже не раз. Он видел Елену празднично наряженной невестой, видел, как в ее доме собираются гости, как жрец приносит в жертву овцу. Перед алтарем молодые произносили свой брачный обет, а потом начинался торжественный ужин с музыкой и танцами до поздней ночи.
Последний этап, самый болезненный, Сабин рисовал себе особенно подробно. В полночь жених поднимался, чтобы увести молодую жену. Свадебная процессия с музыкой и песнями отправлялась
Каждый знал, что случалось потом, и Сабин знал. Но сейчас это выводило его из себя. В комнате для новобрачных Елену ждал не тот человек! Там должен был быть Корнелий Сабин.
Жаловаться родителям он не хотел, ведь в ответ они могли лишь снисходительно покачать головами; друзья ответили бы, скорее всего, насмешками, и Сабин решил пойти к Херее, надеясь найти понимание у него, более старшего и опытного.
Они очень долго не виделись, но Херея не произнес ни слова упрека. Его лицо светилось радостью встречи, однако он не мог не заметить, что его юный друг выглядит непривычно серьезным.
— Что с тобой? Ты выглядишь как крестьянин, у которого градом побило урожай.
— Это бросается в глаза? Тогда мне не придется долго подбирать слова. Я прошу тебя выслушать мою историю.
Так Херея узнал о пережитом Сабином в Эпидавре и его неудачных попытках справиться с этим. Он покачал головой.
— Даже и не знаю, что сказать. Мне кажется, что ты сейчас похож на засыхающее без воды растение. Тебе надо отвлечься. Как солдат, я бы посоветовал не оглядываться назад, а наступать! Если это возможно, поезжай в Эфес. Укради Елену! Делай что-нибудь!
От мягкого Хереи Сабин такого ответа не ожидал.
— Ты полагаешь, что мне нужно…
Тяжелая рука Хереи легла на его плечо.
— Не воспринимай мои советы дословно. Я только хотел сказать, что ты должен действовать.
— Я и сам знаю, но как это сделать? Отец будет очень недоволен, если я снова уеду.
Херея напряженно думал.
— Сделай вот что: вернись к своим старым планам, запишись в армию. В Азии у нас три легиона, один из них — в Эфесе. Пусть тебя переведут туда; учитывая твои связи, это будет несложно. Ты из известной патрицианской семьи, и многие молодые люди твоего круга начинали карьеру в армии. Если возникнет необходимость, я, трибун Кассий Херея, с удовольствием смогу подтвердить, что научил тебя владеть всеми видами оружия.
Сабин хлопнул друга по плечу.
— Что бы я без тебя делал! Твое предложение кажется мне самой лучшей, да нет, единственной возможностью. Я подам запрос на должность трибуна.
— Чтобы стать трибуном, мне понадобилось полжизни…
В словах Хереи послышалась горечь, но сказаны они были без зависти или упрека.
— Я знаю, Херея, что это несправедливо, но мы не изменим закон. Во всяком случае, это конкретное дело, и я не смогу себя потом упрекнуть в том, что не боролся за Елену.