Калигула
Шрифт:
— Я этого и не требую. Но рассчитываю на то, что табурет не развалится, когда к нему прикоснешься. Попробуй-ка, присядь на него!
Хозяин молча унес табурет. Сабин вытащил мешочек с двадцатью денариями, высыпал на стол и сел на скамью. Он посмотрел в окно и залюбовался зеленью обрамленного кустарником луга, видом похожего на шар холма, чьи террасообразные склоны покрывали заросли виноградника.
— Вот тебе табурет. Надеюсь, теперь ты доволен. Деньги, я так понимаю, для меня?
Сабин кивнул.
— Ты можешь позаботиться о еде и вине?
— Зависит от того, чего
— Завтра у меня будет гость. Приготовь вино, хлеб, фрукты и холодное мясо.
— За это придется заплатить отдельно.
— Я и не думал, что ты мне что-то подаришь. И еще: поставь в комнату цветы! Должно же что-нибудь цвести в твоем саду.
— Посмотрю.
К приходу Елены все было готово. Оставалось только ждать.
Из всех провинций империи прибывали суда со статуями богов из разоренных храмов. Их доставляли в Рим морем.
Для статуи Юпитера из Афин подходящего судна нашлось, и пришлось мастерить шестнадцатиколесную арбу, чтобы фигуру в десять локтей привезти в Рим на волах. В ходе путешествия с богами случилась метаморфоза — на родине их почитали как Зевса, Посейдона, Кроноса и Геракла, а границ Рима они достигли под именами Юпитер, Нептун, Сатурн и Геркулес, чтобы здесь, потеряв свои головы, получить новые — божественного императора Гая Августа.
Калигула лично заботился об установлении статуй; самые красивые он отобрал для храма, который собирался подарить «своим римлянам».
— Я представляю себе это так, — объяснял император Каллисту. — У храма должно быть свое жречество. Мы учредим его на добровольные пожертвования. В центре установят статую в человеческий рост из чистого золота с моими чертами лица. Осталось только найти подходящее имя. Что ты думаешь о Юпитере Геминии?
Каллист откашлялся.
— Близнец Юпитера? Звучит хорошо и соответствует действительности, но опасаюсь, что народ не поймет внутренней связи. Я бы выбрал имя более ясное. Юпитер существует в разных проявлениях, как Юпитер Оптимус Максимус, Тонанус (громовержец), Фулгур (мечущий молнии). Если ты позволишь мне сделать предложение, то возьми имя Юпитера Латиария. Это латинский Юпитер, издавна знакомый и понятный римскому народу.
— Юпитер Латиарий, — задумчиво повторил Калигула. — Твой острый ум снова проявил себя; ты сделал хорошее предложение, Каллист. Да, как Юпитера Латиария мой народ должен почитать меня, возносить мне молитвы, приносить жертвы.
Для римских скульпторов наступили счастливые дни. В мастерских днем и ночью стучали молотки, чтобы головы императора увенчали сотни статуй из мрамора и бронзы. Все работали по общему образцу, одобренному лично Калигулой. Правда, этот лик едва ли имел сходство с настоящим императором. Не было видно и следа лысины, величественно-спокойный взгляд больших застывших глаз был направлен в божественные дали, а тонкие сжатые губы изменили свою форму.
Такой обожествленный Калигула взирал на свой народ в храмах и общественных зданиях, возвышался над головами сенаторов, так что при входе каждый
Калигула любил повторять:
— Тому, кто не хранит Августа в своем сердце, фигуры из бронзы или камня не помогут.
Эмилий Лепид наблюдал за развитием событий с чувством удовлетворения.
— Твой брат уничтожает себя собственными руками, — сказал он Агриппине, навестив ее. — Он озадачил народ своей богоподобностью, но римляне скоро пресытятся этим самолюбованием. Отвратительнее всех ведет себя, как всегда, сенат. Почти каждый день там разворачиваются дебаты, какие титулы ему еще можно присвоить и какие почести воздать. Между тем — я знаю из надежных источников — казна вот-вот опустеет, и Калигуле придется думать как ее пополнить. Императора, который увеличивает налоги, народ будет любить меньше, даже если он велит установить свои изображения перед каждым публичным домом. В следующем году, уже через два месяца, в силу вступят новые указы, и мы заметно продвинемся к своей цели.
— Ты очень осторожен, — сказала Агриппина, — но прежде чем эти меры осуществятся, пройдет немало времени. Я думаю, что мы не можем больше ждать.
Лепид погладил ее руку.
— Полгода, любимая. Через полгода многое изменится. Нельзя рисковать успехом из-за нетерпения.
Вошел слуга.
— Извини, госпожа, но посыльный императора желает говорить с Эмилием Лепид ом.
— Пусть войдет!
Посыльный, согнувшись в глубоком поклоне, сообщил:
— Император хочет немедленно видеть тебя, патриций. На улице уже ждут носилки.
Лепид испугался, но старался не подавать виду. С тех пор как заговор шел полным ходом, он не мог так же свободно и беззаботно, как раньше, являться перед Калигулой. Внутри поселился страх того, что холодные неподвижные глаза заглянут ему в душу и обнаружат там предательство. Лепид осознавал невозможность этого, знал, что за маской божественности Калигулы скрывался коварный, жестокий человек, полный подозрительности и недоверия, который не мог спать по ночам, панически боялся грозы и из скуки совершал странные вещи, — все это он знал, но магический блеск императорской власти и жалкому существу дарил неземное свечение, наделял несуществующими качествами, приподнимая над другими.
— Здравствуй, Лепид! — Калигула пребывал в добром расположении духа. — Я хорошо поспал сегодня после обеда и готов превратить ночь в день. Как в старые времена, Лепид! Чего мы только тогда не устраивали!
Лепид, стараясь избегать взгляда Калигулы, изобразил восторг.
— Отличная идея, мой император. Мы могли бы освежить воспоминания и снова начать оттуда, где когда-то начали, — в публичном доме у цирка Максимуса.
— Ты тогда порекомендовал хорошее вино, которое там подают.