Калигула
Шрифт:
— Ты прав, божественный император, но знающие люди утверждают, что в Британии и есть залежи олова, свинца и серебра. Потребности Рима в олове высоки, как ты знаешь, и толковый, мало-мальски честный арендатор мог бы тебе принести только благодаря ему годовой доход в несколько сотен миллионов сестерциев, не говоря уже о свинце и серебре. Да еще в Британии плодородные земли, с которых можно собирать богатые урожаи. Обо всем этом говорится в записках Цезаря, а он знал о том государстве не понаслышке.
Калигула задумался:
— Ты говоришь, только от добычи
Легат поклонился.
— Благодарю за согласие заняться моим предложением. Добавлю, что в Германии и Галлии неспокойно. Пока ничего серьезного: то тут, то там вспыхивают волнения, безобидные стычки, которые не составляет труда подавить. Но опасаюсь, что все может осложниться, если их сразу не остановить. Если ты лично, божественный Цезарь, появишься в легионе, это придаст всей кампании — я не осмеливаюсь назвать это походом — определенный вес. Германские легионы мечтают видеть своего императора. Многие солдаты знали еще твоего отца и свою верность ему теперь передали сыну, тебе. Я осмелюсь сказать, что у них есть право, да, потребность продемонстрировать тебе свою преданность. Не разочаровывай их, император, и прости мне мою самонадеянность, если я перед отъездом вселил в них определенную надежду.
Мудрый Гетулик нашел правильный подход. Память об отце была для Калигулы святой, и то, что легионеры хотели видеть сына когда-то любимого ими генерала, прозвучало убедительно.
Калигула сразу передал Каллисту свиток с предложениями легата. Слуге он прокричал:
— И скажи, что он должен внимательно все прочитать; я бы хотел обсудить это с ним в ближайшие дни.
Потом он обратился к Гетулику:
— Ты слышал мое распоряжение, и я обещаю, что не забуду о твоих предложениях. Но планы обширны и требуют основательного рассмотрения. Я доверю их и Юпитеру, моему брату, и решение императора, близнеца Юпитера, правящего на Земле, во многом зависит от его совета.
Гетулику говорили о безумстве Калигулы, но он не был готов к такой безграничной переоценке императором своей персоны и на мгновение оторопел.
Калигула прищурился:
— Ты долго жил в провинции, и твое неведение простительно. Боги открыли мне: я земной брат-близнец Юпитера.
Неподвижные глаза его загорелись лихорадочным огнем.
— Ах, Гетулик, так тяжело вам, людям, дать понятие о божественном. Пойдем, я тебе хочу кое-что показать.
Пошатываясь, Калигула встал из-за стола, и сразу же поднялись все гости, думая, что ужин закончен. Но он на ходу махнул рукой и крикнул:
— Ешьте и пейте дальше, сколько вам хочется. — Нам с легатом надо кое-что обговорить.
Перед дверями дежурили высокие мускулистые преторианцы, и Калигула приказал им не выпускать ни одного гостя, пока он не вернется. Двое солдат должны были сопровождать его и легата, освещая путь факелами. Они шли по мраморному полу, вдоль колоннады и через сад, пока не оказались перед маленьким храмом, недавно воздвигнутым на Палатинском
— Использовали только все самое лучшее — только лучшее!
К ним торопились заспанные слуги — или это были жрецы учрежденного Калигулой культа своей божественной персоны? Император жестом отослал их, быстро поднялся по лестнице и прокричал преторианцам, чтобы те осветили статую. Гетулик онемел, когда перед его взором предстала в человеческий рост золотая статуя императора Юпитера Латиария. Созданное лучшими скульпторами изображение имело лицо Калигулы. Большие, сделанные из опала и оникса глаза смотрели вдаль в величественном покое, стройное тело, густые волосы, красиво очерченный рот не соответствовали оригиналу. Статуя была такой, каким Калигула хотел себя видеть.
Гетулик молчал, и император рассмеялся:
— Ну что, мой друг, у тебя пропал дар речи! Но это только отблеск того, что я чувствую. Бессмертные боги — да, я равный им! И я разговариваю с ними каждый день, так часто, как захочу. Пойдем!
Калигула пошел вперед. Гетулик с трудом поспевал за ним. Пройдя вдоль колоннады, они пересекли сад, но на этот раз дорога поднималась вверх, пока они не оказались на террасе, построенной на крыше.
— Смотри, легат, что я приказал соорудить.
Калигула подвел Гетулика к деревянному устройству.
— Ночью ты не сможешь этого увидеть, но я объясню тебе цель. Это начало моста, который проходит над храмом Августа и соединяет мой дворец с Капитолием. Так я могу в любое время в стороне от любопытных взглядов навещать моего брата-близнеца. Мы ведем долгие разговоры. Я построил лестницу к его уху, ведь никто не должен слышать, о чем мы говорим!
Император наклонился.
— Тогда я могу, как сейчас тебе, шептать на ухо. Его ответы слышу только я, потому что его голос беззвучен, но я воспринимаю его как эхо в своей голове.
Гетулик увидел в больших неподвижных глазах Калигулы искорки сумасшествия и понял, что император верит, что говорит правду. Он действительно верит, что слышал голос Юпитера.
— Могу ли я со всем почтением спросить, в чем состоит ваш разговор, или это тайна между тобой и твоим божественным братом-близнецом?
— Почему ты хочешь это знать? — с недоверием поинтересовался Калигула.
— Потому что я человек, — скромно ответил Гетулик, — и меня мучает любопытство, что обсуждают между собой боги.
«Надеюсь, я не слишком много себе позволил», — подумал Гетулик, но Калигула с готовностью и без колебаний принялся разъяснять.
— Понимаю и могу лишь сказать, что это касается как личных дел, так и государственных. Юпитер рассказывает мне время от времени, кто мои враги, а кто друзья, и я могу вовремя принять меры.
Гетулику пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить разговор, сохраняя спокойствие.
— Враги, император? Но откуда у тебя враги? Народ почитает тебя как бога, которым ты и являешься. Войска, как один, стоят за твоей спиной, и патриции…