Калигула
Шрифт:
Историческая наука, как любая другая, опирается на факты. Только здесь факты извлекаются из исторических источников. Тонкости перевода, тонкости отношения пишущего к описываемым событиям, стремление подвести под определенную идеологию: сколько препятствий к тому, чтоб факт предстал только фактом! Голым, не трактуемым вкось и вкривь. Как писал об этом Гумилев: «В каких бы выражениях ни было сказано о поражении, допустим, русских на реке Калке — факт не изменится и убитые князья не воскреснут. Для нашего анализа достаточно такого перевода и даже следует ограничиться именно им, чтобы иметь возможность взвесить все pro et contra беспристрастно».
В ходе работы над своей книгой мы тщательно собирали подобные «голые» факты; накапливали, сверяли по источникам. И на основании таких фактов строили предположения. Да, они не совпадают с общепринятыми, зато укладываются в канву событий, описанных историками, зато они логичны. Потом прибегли к литературному описанию того, КАК это могло быть на самом деле. На нынешнем уровне наших знаний, теперь, когда мы прожили с Калигулой всю его жизнь, от колыбели до последнего удара мечом, нам не страшно спорить с такими авторитетами, как историк Светоний или литератор Камю…
Что из этого получилось, — судить вам, дорогие читатели…
Глава 1. Детство
Малыша,
1
Гай Юлий Цезарь, лат. Gaius Julius Caesar, имя, данное при рождении. Гай Юлий Цезарь Август Германик — лат. Gaius Iulius Caesar Augustus Germanicus; 31 августа 12, Анций — 24 января 41 гг. н. э., Рим — римский император. Помимо этого, принцепс Сената, Великий понтифик (лат. Pontifex Maximus). Трибун (лат. Tribuniciae potestatis), Отец отечества (лат. Pater patriae) — с 38 года. Четырежды консул (37, 39–41). Агномен Калигула — лат. Caligula — в официальной титулатуре не использовался. Император из династии Юлиев-Клавдиев.
2
Калигула (лат. сaligula) — сапожок, уменьшительное от слова «калига» — сапог.
3
Пилум (лат. рilum) — метательное копьё — дротик длиной от 1,7 до 2 м, половина которого представляла собой древко, а другая половина — железный наконечник; последний весил от 300 до 600 г. На конце дротика было утолщение, которое заканчивалось остриём, иногда волнистой формы. Древко было круглое или четырехгранное и имело от 25 до 32 мм в диаметре. Оно было прикреплено к металлическому концу копья при помощи кольца, или гвоздей, или, наконец, трубки. Метательное копьё редко наносило рану, так как обычно неприятель отражал удар щитом. Но при этом дротик в большинстве случаев втыкался в щит так глубоко, что выдернуть его можно было лишь с большим усилием.
4
Анций (итал. Anzio) — город-порт на треугольном выступе Тирренского моря, в Италии, расположен в регионе Лацио, в провинции Рома. Анциум (Antium) древнее Рима, до покорения последнему в 338 г. до н. э. был укреплённым город вольсков. По преданию, город основан Антеем — сыном волшебницы Цирцеи от блудного Одиссея. Во времена империи Анциум соперничал с Помпеями по количеству приморских вилл состоятельных римлян. У берега моря стоял императорский дворец, в котором родились Калигула и Нерон.
Детские сапожки солдатского образца дали ему имя. Отец его был великим полководцем, носившим славное имя Германик [6] . Мать его [7] , повсюду следовавшая за героическим мужем, почиталась солдатами как образец древней нравственности. Они звали ее украшением родины и подчинялись ей…
5
Светоний Г.Т. «Жизнь двенадцати цезарей».
6
Германик Юлий Цезарь Клавдиан (лат. Germanicus Iulius Caesar Claudianus), урождённый Тиберий Клавдий Нерон Германик (лат. Tiberius Claudius Nero Germanicus), также упоминается как Нерон Клавдий Друз Германик (лат. Nero Claudius Drusus Germanicus), часто упоминается как Германик (24 мая 15 г. до н. э. — 10 октября 19 г. н. э.) — римский военачальник и государственный деятель, консул 12 и 18 годов, прославившийся своими масштабными германскими кампаниями. Почётный когномен Germanicus — «Германский» он, как и его брат, унаследовал от отца.
7
Випсания Агриппина (лат. Vipsania Agrippina), часто — Агриппина Старшая (14 г. до н. э., Афины — 18 октября 33 г. н. э., Пандатерия) — дочь Марка Випсания Агриппы и Юлии Старшей, жена Германика, мать императора Калигулы.
Сегодня у столь достойного малыша, сына великих родителей, день был не самым удачным. Мать отшлепала его с утра за какую-то маленькую провинность, во всяком случае, он сам не ощущал за собой вины. Раньше ему позволялось баловаться, а этот раз стал исключением, притом обидным. Когда повозки двинулись в путь, сопровождаемые легионом, и вступили под сень леса, называемого Тевтобургским [8] , ребенок не мог знать, что это — печальная экспедиция. Он веселился, щебетал, как щебетали в лесу птицы. Обеспокоенные поначалу множеством людей, идущих между деревьями, птицы вскоре привыкли, и теперь уж заливались в полный голос.
8
Битва
Шаг легиона был расстроен, никто не обменивался обычными шутками, не было передразниваний, криков, песен. Один Калигула, как уже говорилось, шумел, да птицы из-под крон деревьев, славящие занимающийся день, щедроту солнечного тепла, возвратившегося после прохладной, орошенной дождем ночи. Справиться с птицами не в силах была и сама Агриппина, волевая, энергичная, непреклонная его мать. Зато с сыном она быстро разобралась. Некоторое время она уговаривала мальчика посидеть спокойно. Расшалившийся Гай, ощущая себя центром вдруг притихшего и даже затаившегося мира, не мог удержаться. Повозка проезжала под деревом, ветви которого довольно низко нависли над его головой. Мгновение — и Калигула повис на ветке. Холодная вода хлынула на голову сидящей в повозке матери с годовалой сестрой Гая на руках. Агриппина-младшая залилась плачем, протестуя против нежданной холодной ванны. Старшая же Агриппина, женщина с бледным, отечным и в пятнах лицом, которое отнюдь не красила очередная, пятая по счету беременность, попыталась удержать одной рукой Гая. Ей это не удалось. Мальчишка из повозки выпал, но не расшибся. Ветка удержала его, легкого, и он заливался смехом, указывая пальцем на мокрых женщин. Вот за это мать и отшлепала его, предусмотрительно передав сначала девочку няньке. Было не больно, зато обидно. А за поднятый плач мать еще и добавила Гаю пару затрещин. Его вновь усадили в повозку. Он уснул под мерное покачивание колес. Ему снился отец.
Облаченный в собственное величие, одетый в крепкую броню собственной славы, Германик все же изредка, когда судьба дарила им часы покоя и уединения, становился тем, кем он был по-настоящему в сердце своем, — нежно любящим отцом и мужем. Он ласково касался рукой головки младшенькой своей, Агриппины Юлии, таращившей на отца светлые глаза. Она ему улыбалась, тянула ручки. Находил слова для двух старших сыновей, Нерона и Друза Цезарей; рассказывал им подробности былых боев, объяснял причины неудач, но чаще, конечно, побед. Ведь они были римлянами. Их судьба была особой, они рождались, чтобы побеждать. Легко, беззлобно посмеивался над женой, Агриппиной. Он называл ее, вспоминая свою былую любовь к греческой литературе и истории, своей Афиной Палладой [9] , непобедимой и страстной воительницей. Агриппина, местом рождения которой были греческие Афины, не возражала. Он нежно разглаживал морщины на ее лбу, пытался развести сжатые сурово брови. Часто вел старый, ни к чему не приводящий спор, просто по привычке. И из сострадания к ней, лишенной обычных удобств и положения знатной женщины. А ведь она была внучкой императора Октавиана, значит, имела все права на лучшее.
9
Афина Паллада (Минерва, Паллада, Тритогенея, Эргана, Полиада, Промахос, Парфенос) — дочь Зевса и Метиды, богиня-воительница, защитница городов, покровительница наук, земледелия, ремесел. Самим Зевсом рождена была богиня Афина. Зевс-громовержец знал, что у его первой жены, богини мудрости Метиды, родится ребенок необычайного ума и силы, превосходящий по мудрости своего отца. Мойры, богини судьбы, открыли ему эту тайну. Испугался Зевс, что может свергнуть его родившееся дитя. Чтобы избежать грозной судьбы, он, усыпив Метиду, проглотил ее, уже носившую во чреве ребенка. Через некоторое время почувствовал Зевс страшную головную боль. Тогда он призвал своего сына Гефеста, приказал ему разрубить себе голову, чтобы избавиться от невыносимой боли и шума в голове. Гефест мощным ударом топора расколол череп Зевсу, и вышла на свет из головы громовержца могучая воительница, богиня Афина Паллада.
— Доля женщин должна быть иной, родная. Носить красивые одежды, радуя взоры мужчин. Смеяться чаще. Бросать порою детей на нянек и блистать в кругу подруг, под пение и музыку, ласкающие слух куда более чем бряцание оружия. Язык женщины, дабы он произносил столь нужные мужчинам нежности, не был злым, должен, по меньшей мере, помнить легкую ласку вина из кратера [10] и изысканной еды…
— На что Германику подобная жена, скажи, — упрямо сводя брови даже под рукою обожаемого мужа, отвечала Агриппина. — Хорошая мать не оторвет ребенка от стремян, когда он мальчик и римлянин. Хорошая мать не лишит дочери живого примера великого отца, дабы дочь знала, какими должны быть она и ее собственные дети. Хорошая жена не станет бормотать усталому мужу нелепости. Ей достанет других дел; разве я плохо перевязывала твои раны? Я утирала кровавый пот с твоего лица и усмиряла твою боль. Я знала всегда, что сказать усталому воину, когда дух его едва не сломлен…
10
Кратер (греч. krater — от kerannymi — смешиваю) — большой древнегреческий сосуд для смешивания вина с водой, глубокая чаша на ножке с двумя ручками.
— Да, соглашался с нею Германик, — ты всегда была редкой женой, истинной римлянкой, моя дорогая.
Затевая каждый раз сей спор, он надеялся в душе на подобный ответ жены; ее присутствие в его жизни было, пожалуй, единственной радостью, что мог себе позволить Германик. Лишись он этой малости, и жизнь стала бы совсем пустой и глупой шуткой неблагосклонных богов.
— Но улыбнись сейчас, не хмурься хотя бы в эти мгновения покоя. Дай мне Калигулу, — говорил он обычно.
Гай, страстно привязанный к отцу, не умел проявить своего чувства. Жался чаще где-то в углу, не сводя глаз с Германика, и ждал его взора, улыбки. Мать хватала малыша за руку, вытаскивала на свет, к теплу, к объятьям отца. Мальчик вдыхал крепкий мужской запах, жмурился от счастья…
Высоко взлетает Калигула, устроенный отцом на согнутой в колене ноге. Малыш знавал качели и посерьезней, воины легко устраивали их на крепких веревках между деревьев. Но отцовская нога лучше, много лучше. Германик высоко подбрасывает сына, крепко держа за руки. Он улыбается, смеется и сам в ответ на счастливый смех сына. Он бормочет какие-то наспех придуманные, глупые стишки в такт раскачиванию.
— Сапожок мой, сапожок, круглолицый сапожок, — вот такие глупости способен произносить автор греческих пьес в прошлом, великий полководец и наследник Тиберия, несгибаемый воин Германик, когда возится со своим младшеньким сыном…