Калила и Димна
Шрифт:
Услышав слова Димны, Шатраба вспомнил, какую услугу оказал ему шакал, как доброжелательно принял и как помогал советом и делом. А потом он начал размышлять о нраве царя — и ни на минуту не усомнился, что Димна сказал ему правду и что дело обстоит именно так, как он утверждает. Озабоченный и опечаленный, он промолвил: «Почему царь задумал предательство и измену? Ведь я не сделал ему ничего дурного и не обидел никого из его войска с тех пор, как поселился в его владениях. Я думаю, что царя настроили против меня завистники, представившие мои поступки пред ним в ложном свете. Среди приближенных царя есть злодеи, от которых он видел немало зла и лжи и которые совершали такие дела, что он может поверить всему, что ему
«Однажды ночью, плавая по реке, увидала она в воде серебристое отражение лунного света и подумала, что это рыба. Она долго пыталась поймать отблеск и несколько раз безуспешно хватала клювом воду. Попробовав несколько раз, она убедилась, что там нечего ловить, и оставила бесплодные попытки. Наутро она заметила серебристую рыбу, но даже не подумала хватать ее, полагая, что перед нею снова лишь отражение».
Если меня оболгали, и лев благосклонно выслушал эту ложь и поверил ей, то, значит, со мной случилось то же, что издавна приключалось и с другими. Если же ему не говорили ничего, и он желает мне зла без всякой причины, то, поистине, это — удивительное дело! Недаром говорится: «Странно, если твой друг недоволен, когда ты хочешь угодить ему, но еще более странно, если твой друг гневается на тебя, когда все твои помыслы направлены к его благу». Коли есть причина гневу, можно надеяться, что на смену ему придет прощение и благоволение, ибо гнев возникает по какой-то причине, но и утихает, когда она исчезнет, а коли раздражение беспричинно, то следует оставить всякую надежду.
Я поразмыслил и не вижу за собой никакого греха и никакой вины, ни великой, ни малой. Клянусь жизнью, невозможно при долгой дружбе постоянно следить за собой и остерегаться, дабы не совершить чего-либо неприятного для друга, если его может рассердить всякая малость. Но разумный и верный друг должен прощать упущение или небрежение, особенно если они произошли по ошибке, а не намеренно, и можно не бояться, что они приведут к ущербу или умалению чести; он не взыщет за то, что можно предать забвению.
Может статься, лев полагает, что я виновен пред ним, но я не знаю за собой никакого греха, разве что я иногда высказывал собственное мнение, не соглашаясь с ним, ибо желал ему добра. Может быть, он счел это упрямством и преступлением, но я не нахожу в своем поведении ничего предосудительного — ведь я спорил с ним весьма редко, не одобряя вещи, что несовместны с благоразумием, пользой или чистотой веры. К тому же я никогда не осмеливался возражать ему в присутствии его воинов или приближенных, а говорил с ним наедине и тайно, с полным почтением, уважением и страхом перед величием его сана. Хорошо известно: кто не желает выслушать откровенного мнения и ждет лишь утешения от друзей, советуясь с ними, от лекаря, надеясь исцелиться, и от судьи в запутанном споре, не получит от беседы с ними никакой пользы и ошибется, впав в еще большее замешательство и тревогу и взвалив на себя тяжкое бремя.
А может быть, дело вовсе не в этом и лев попросту бушует, опьяненный властью. В таком состоянии царь рассыпает милости недостойным и карает добродетельных без всякой причины. Древние мудрецы говорили: «Опасно пускаться в дальний путь по морю, отдаваясь на волю ветра, но во сто крат опаснее быть приближенным к властителю и вручить свою судьбу в его руки, ибо как бы искрения ни была твоя дружба, преданность и верность, когда-нибудь ты можешь случайно поскользнуться, и падение твое неизбежно. И коли поднимешься ты после того, то ненадолго, вскоре тебя снова низвергнут, и ты погибнешь навеки».
И я полагаю, что сами мои скромные достоинства, коими я наделен от
А если царская немилость не вызвана какой-либо из этих причин, то, значит, на меня обрушилась злая судьба и постиг неотвратимый рок, ведь и могучего льва судьба лишает силы и сводит его в могилу. Волею судьбы слабый человек вознесен в седло, отягчающее спину разъяренного слона; судьба дает власть над ядовитой коброй укротителю змей, что вырывает у нее зубы и заставляет ее проделывать различные штуки на радость зевакам; судьба придает силы слабому и колеблющемуся, лишает воли решительного, посылает богатство бедняку, делает труса храбрецом, а храбреца трусом, и все это случается, когда приходят в движение силы, на которых основаны законы судьбы и рока».
Терпеливо выслушав долгую речь Шатрабы, молвил Димна: «Нет, то, что хочет сделать с тобою лев, вызвано вовсе не наговором злодеев, это также не буйство, происходящее из-за опьянения властью, и ничего в этом роде, а предательство и измена, причина коих — его собственное коварство, ибо он изменник и клятвопреступник, он подносит своим друзьям сладкое питье, но на дне кубка — смертельный яд».
Шатраба ответил: «Вижу я, что до конца насладился той сладостью, что привелось мне отведать, и настал черед горьких остатков, которые будут причиной моей смерти. Если бы мне не было суждено погибнуть, я не остался бы у льва — ведь известно мне, мирному поедателю травы, что царь зверей питается мясом! Я попал в беду, уподобившись пчеле, опьяненной страстью к водяной лилее, — она садится на цветок и наслаждается дивным ароматом и сладким нектаром, и наслаждение сковывает ей крылья, так что она остается внутри цветка до той поры, пока не сгустится мрак и не наступит ночь, и тогда лепестки смыкаются над головой пчелы, так что становится она пленницей и бьется, пока не погибнет.
Поистине, тот, кто не довольствуется в жизни самым необходимым, чье алчное око устремится к большему, кто не опасается последствий своей дерзости, уподобляется мухе, которой мало свежей росы деревьев и трав, и желает она испить воды, что вытекает из уха слона после его купания, так что рассерженный слон убивает докучную, взмахнув головой и хлопнув ушами.
Кто расточает советы и любовь перед неблагодарными, тот словно сеятель, рассыпающий зерна на бесплодном солончаке, кто поучает кичливого и самодовольного, уподобляется беседующему с мертвецом или поверяющему тайну глухому».
Димна воскликнул: «Брось эти пустые слова, придумай что-нибудь и позаботься о спасении своей жизни!» И Шатраба ответил: «Что я могу придумать, если лев задумал съесть меня? Ведь ты сам говорил, какого он мнения обо мне и как он злонравен! И знай, что даже если бы лев желал мне всяческого блага, а его приближенные затаили зло, решив погубить меня, ибо они жестокие и коварные лиходеи, то они одержали бы верх, ибо если несколько коварных предателей задумают погубить невиновного и достойного, они покончат с ним, даже если он силен, а они слабы. Так волк, ворон и шакал одолели верблюда с помощью хитрости, предательства и обмана». — «Как это было и что это за притча?» — спросил Димна, и Шатраба начал: