Калила и Димна
Шрифт:
Я собрал вас для совета, ибо вы — самые близкие мне люди. Вас я посвятил в свои тайны, вам передал свою мудрость, на вас я надеюсь, вы — моя поддержка и опора. Ведь тот, кто не имеет друзей и единомышленников, пропадет, куда бы он ни направился, никто не пожелает ему удачи и счастья и не поможет ему. Но мудрец оружием разума разобьет противника там, где бывает бессильно могучее войско. Об этом рассказывают такую притчу:
Свил жаворонок себе гнездо и стал высиживать птенцов на дороге, по которой слон ходил к водопою. Однажды слон, как обычно, шел к реке, чтобы напиться, и, не заметив гнезда, наступил на него и убил птенцов, раздавив яйца. Прилетел жаворонок и, увидев, какая беда постигла его, понял, что не кто иной, как слон, — виновник его несчастья. Подлетел к слону жаворонок, горько плача, опустился к нему на голову и промолвил: «О царь, зачем ты раздавил яйца и убил моих деток? Ведь я твой сосед и живу под твоей защитой! Неужто ты сделал это, презирая меня — малую пташку, сочтя меня жалким и ничтожным?» И слон ответил: «Так и есть, несчастный». Тогда жаворонок оставил слона, отправился к своим собратьям-птицам
Птицы согласились и, прилетев к слону всей стаей, выклевали ему глаза, и слон ослеп, лишился зренья, так что не мог уже найти дорогу к водопою и питался лишь тем, что мог достать хоботом, не сходя с места.
Увидев это, жаворонок устремился к водоему, где в изобилии водились лягушки. Он пожаловался им на злодейство слона. Лягушки заквакали: «Куда нам до слона! Что мы можем поделать с этим огромным зверем?» Жаворонок ответил: «Я хочу, чтобы вы отправились вместе со мной к глубокой яме, которая находится неподалеку от него. Прыгайте туда и квакайте как можно громче. Услышав вас, слон подумает, что находится у берега водоема, и, желая напиться, свалится в яму». И лягушки, откликнувшись на просьбу жаворонка, отправились к той яме, стали прыгать в нее и громко квакать. А слон, изнывавший от жажды, вдруг услышал кваканье лягушек и не усомнился, что находится на берегу водоема. Подойдя к яме, он потянулся, чтобы напиться, но не удержался на краю и угодил в ловушку. А жаворонок летал над головой слона, застрявшего в яме, и приговаривал: «Ну что, злодей, упоенный своею силой, презирающий мою слабость! Не велик ли мой разум при столь малом теле, не мал ли твой рассудок для столь огромной туши?»
Пусть же каждый из вас, выслушав мои слова, предложит решение, которое сочтет самым верным».
И тогда ученики Байдабы сказали в один голос: «О достойный философ и праведный мудрец! Ты — наш учитель и предводитель, обладатель всяческих достоинств. Что значит наше решение рядом с твоим решением и наше разумение по сравнению с твоим разумением? Мы знаем лишь, что пускаться вплавь через реку, где водятся крокодилы, — легкомыслие и беспечность, и кто сделает это, должен пенять на себя, а не жаловаться на крокодила. Кто извлекает яд из змеиного зуба и глотает его, чтобы испытать на себе его силу, — сам себе враг, змея же невинна, а кто войдет в заросли, где скрываются львы, — должен страшиться нападения. Что же касается нашего царя, то его ничему не научила жизнь, и ему не приходилось опасаться превратностей судьбы. Нам же надо быть настороже, чтобы нас не настигла его кара и на тебя не обрушился его необузданный гнев, если ты выскажешь царю то, что придется ему не по вкусу».
И мудрый Байдаба промолвил: «Клянусь своей жизнью, вы хорошо сказали! Знайте же, что разумный и решительный муж никогда не упустит случая послушать совет и того, кто ниже, и того, кто выше его по положению и разуму. Мнением одного человека не довольствуются ни знатные, ни даже простолюдины. Я же твердо решил встретиться с царем Дабшалимом. Выслушав вашу речь, я понял, что вы искренни со мной и боитесь за меня. Но слово мое твердо и решение непоколебимо. Вы скоро услышите о том, как беседовал я с царем Дабшалимом и какие я дал ему советы. Если же до вас дойдет весть о том, что царь отпустил меня с миром, спешите ко мне немедля». С этими словами мудрый Байдаба отпустил своих учеников, и они удалились, вознося моления о его здравии и благополучии.
И когда наступил день, в который Байдаба решил посетить царя, мудрец надел на себя одеяние брахманов и отправился к вратам Дабшалима. Он попросил провести его к хаджибу [7] и, представ перед ним, приветствовал его и промолвил: «Знай, о хаджиб, что имя мое Байдаба и пришел я к царю, чтобы дать ему добрые советы». Хаджиб немедля вошел в царские покои и обратился к Дабшалиму с такими словами: «У врат твоих, о царь, человек по виду из брахманов, а по имени Байдаба, и утверждает он, что явился к тебе, чтобы дать добрые советы». Царь повелел впустить брахмана, и Байдаба вошел, опустив голову и сложив руки в знак почтения и покорности, а потом совершил земной поклон и встал перед царем, не говоря ни слова. И задумался царь Дабшалим о том, почему молчит брахман, говоря себе: «Этот человек явился ко мне по одной из причин: либо он желает попросить у меня подарок, чтобы спастись от бедности и лишений, либо с ним приключилось несчастье, с которым он не в силах бороться, и он припал к нашим вратам, дабы мы наказали его противника — злодея». Потом царь Дабшалим подумал: «Если цари отмечены среди прочих людей достоинствами власти, то достоинство философов перед царями — их мудрость, и в этом их превосходство, ибо мудрецы могут обойтись без царей, обладая знаниями, цари же без мудрецов не обойдутся при всем своем богатстве и силе. Понял я давно, что разум и боязнь бесславия — неразлучны, когда лишаешься одного, не будет и второго. Они словно два верных друга, что не в силах стерпеть разлуку, и если один умрет, то его наперсник не будет жить после его смерти и погибнет от нестерпимой тоски и печали. Поистине, кто не боится быть обесславленным мудрецами, не почитает их и не знает им цены среди прочих подданных, не хранит их от бед и несчастий, притеснений и унижений, тот лишен разума и погубил свою жизнь и свое царство, кто не воздает должное мудрецам, того следует причислить к глупцам и невеждам».
7
Хаджиб( букв.
И затем Дабшалим поднял голову и, устремив взор на философа, сказал ему: «О Байдаба, увидев, что ты молчишь, не высказываешь свою просьбу и не выражаешь свое желание, я сказал себе: «Не дает ему открыть уста в нашем присутствии либо страх и уважение, либо волнение и смущение». Но ты стоял, не произнося ни слова, слишком долго, и тогда я, поразмыслив, истолковал твое поведение иначе и подумал: «Байдаба-отшельник мог явиться к нам, покинув свое убежище, вопреки обыкновению, лишь побуждаемый к этому важным делом. Ведь он — один из достойнейших мужей нашего времени, почему бы мне не спросить о причине его прихода? Если его кто-нибудь обидел, то кому, как не мне, подобает подать ему руку, поторопиться оказать ему всяческие почести, возвеличить его и выполнить все его желания. Если пришел он, домогаясь благ этого мира, я одарю его так, что он останется доволен. Коли явился он, намереваясь вмешаться в наши царские дела, в которых правителям не должно уступать постороннему мнению, ибо тогда подданные потеряют к ним уважение, мы подумаем о том, как наказать его, хотя вряд ли мудрец, подобный Байдабе, осмелится заговорить об этом с царем. Если же дело, по которому он прибыл, касается подданных в каком-либо из моих владений, то я рассмотрю его, ибо совет мудреца — во благо, а слова невежды — во зло. Я сказал, а теперь — твой черед!»
Услышав слова царя Дабшалима, мудрый Байдаба успокоился и изгнал страх из своего сердца. Сложив руки, он поклонился царю до земли, а затем встал перед ним и промолвил: «Пусть первым моим словом будет моление всевышнему о добром здравии и долгом правлении царя Дабшалима, ибо он даровал мне ныне великую честь, что поставит меня превыше всех мудрецов, кои будут после меня во веки веков». Сказав это, Байдаба обратился к царю, просветлев ликом, ибо царские речи вселили в него великую радость, и промолвил: «Ты осенил меня, о царь, покровом своей милости и благосклонности. Знай же, что меня привело в царский дворец и побудило обратиться с речью к царю лишь желание дать искренний совет, который решился я довести до слуха царя. И пусть знает всякий, до которого дойдет сия весть, что я ни в чем не уклонился от цели, говоря о том, как надлежит поступать правителю с мудрецами. Если царь позволит мне продолжать мои речи и если они проникнут к нему в сердце, то это значит, что повелитель достоин доверия мудреца и философа и докажет это своими делами и решениями. Если же владыка отвергнет мои советы, оставив их без внимания, то я успокоюсь, зная, что исполнил свой долг со всем тщанием и буду избавлен от порицания».
Царь Дабшалим ответил: «О Байдаба, говори, что задумал, я приклонил слух к твоим устам и готов внимать твоим речам. Я выслушаю тебя до конца, а потом вознагражу по заслугам».
И Байдаба начал: «О царь, мы знаем, что человек отличен от прочих животных четырьмя свойствами, присущими только ему, и они — основа мироздания. Это мудрость, чистота нрава, рассудительность и справедливость. Под мудростью мы понимаем знание различных наук, умение обходиться с людьми и убеждать их. Рассудительность — это терпение и сдержанность, почтительность и благоразумие. Что касается чистоты нрава, то это целомудрие, стыдливость, щедрость, верность слову и умение держать себя с достоинством. И наконец, справедливость — это стремление к истине, соблюдение обещаний, свершение добрых дел и совестливость. Все эти свойства причисляются к добродетелям, а их противоположности — к порокам. Если человек обладает добродетелями, то над ним не взойдет несчастливая звезда заблуждения в дольнем мире и не навлечет он на себя наказания в будущей жизни скудостью добрых дел, даже если он из сильных сего мира и обладает богатством и властью. Он не печалится о том, что преходяще, не грустит, если судьба уносит его достояние, и не падает духом, если его постигнет беда. Мудрость — неиссякающий клад и вечная сокровищница, неизносимый наряд и неизбывное наслаждение. И если я, представ перед царем, не сразу начал свою речь, то это, клянусь жизнью, было лишь из почтения и страха перед ним, ибо царей надлежит почитать, особенно же тех, коим прежде не было равных по величию и сану. Мудрые люди сказали: «Соблюдай обет молчания — будешь цел и избежишь наказания, избегай пустых речей, ибо они ведут лишь к раскаянию и сожалению».
Об этом рассказывают такую притчу:
Собралось некогда четыре мудреца в царском совете, и повелитель приказал им: «Пусть каждый из вас придумает изречение, что стало бы основой доброго нрава и разумного поведения». Первый мудрец молвил: «Лучшее украшение разумного — молчание». Второй сказал: «Самое полезное для достойного мужа — познать меру своего разумения». Третий возразил: «Полезнее всего для людей — не говорить о том, что их не касается». А четвертый заметил: «Человек может быть спокоен лишь тогда, когда вверится судьбе».
А вот другая притча:
Собрались некогда цари разных стран: Китая, Индии, Персии, Рума — и сказали: «Каждый из нас должен придумать изречение, достойное того, чтобы его записали и помнили до скончания века». Властитель Китая промолвил: «Я безраздельно владею неизреченным словом, но не в моей власти вернуть то, что слетело с уст». Повелитель Индии произнес: «Дивлюсь я тому, кто вымолвит хоть одно слово, — ведь даже если оно будет истолковано благосклонно, то не всегда принесет пользу, а если это слово сочтут дерзким, оно ввергнет человека в пучины смерти». Царь Персии воскликнул: «Пока я молчу, я — хозяин своего слова, но стоит мне произнести его, как оно становится моим хозяином и владыкой». А царь Рума добавил: «Никогда не раскаивался я в том, что смолчал, но как часто жалел о том, что проговорился».