Покровский отблеск октября,разлив кленового заката,и мысль о том, что прожил зрявсю эту жизнь, уже чревата.Уже чревата бытиёмпод звук унылой депрессухи.И солнца луч пронзил копьёмв лесу клубящиеся слухио том, что будет и чемууже совсем не приключиться.И весь октябрь опять в дыму,как искалеченная птица.Я долго думал и гадал,кружил в лесу, подобно звуку,и вдруг последний лист упалв мою протянутую руку.
красивое,дремлет Москва православная!Много и были и небылив русских скрижалях записано.И, пролетая по небу я,взглядом выискивал пристальнымгород мой – точку безвременья,тень мою в водах Москва-реки…Тати без роду и племеникрутят Москву мою за руки.Вскинулся я: а не снится липесенка смерти у темени?Но под Покровом Царицынымдремлет столица до времени.Дремлет московская звонница.Нечисть в тиши куролесится.Свары Россия сторонится —это ступенька по Лествице.
«И опять непосильное счастье…»
И опять непосильное счастье,и опять несусветная боль.Кто над нашей энергией властен,превращающей личности в ноль?Соль земли посыпается с неба,продлевая планетную жизнь.И девица в Сочельник и небыльнагадает про быль дешевизн.Новизна високосного года,темнота обновлённых сердец.В телеящике слуги народаобещают счастливый конец.На Москву накатило ненастье,вместо снега – небесная соль.И опять непосильное счастье,и опять несусветная боль.
«Снова шагаю по льду босиком…»
Снова шагаю по льду босиком,маску срывая с лица.Снова пою ни о чём, ни о компесню свою без конца.Вижу: маньячат души миражив тихий предутренний час.Ближних любить ты пока не спеши,лучше бы с дальних начать.И, согревая в ладонях цветок,знаю, меня не поймутте, кто старается влиться в потокденежных склоков и смут.Те, кто взорвал многоцветия моств царство нездешней мечты,и среди ярких заоблачных звёздвидит лишь клок темноты.Полно мне петь ни о чём, ни о ком,и словоблудьем плевать.Люди всегда ненавидят тайкомтех, кто умеет летать.
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО РОДИНЕ
Легковесная страсть многодумья,многодумная страсть тишины.Ночь в Москве пробегает, как пумапо деревьям нездешней страны.Сметены все уставы, устоии богатая в прошлом странаскачет джунглями непокоя,посылая Америку на…Только прав забугорный хозяин,затянувший деньжат поясок:Русь спасает от голода Каинножкой Буша и пулей в висок.Знать бы мне, сколько надобно смуты,перестроек, завистливой лжи,чтобы всё ж надоело кому-товоровать то, что плохо лежит?Ублажаю я совесть кивками,мол, такая судьба и страна!Только долю мы выбрали сами,посылая Америку на…Но дрожим: что там скажут в Нью-Йорке?Как посмотрят хозяева на…и дадут ли нам сладкие корки,и достигнут ли корочки дна?Эх, Россия! Чумное болото,захотевшее власть расстрелять!Ты не жди, что обломится что-тоот Америк под мать-перемать.Ты жила, не ломаясь, не горбясь,ничего от врагов не тая,так откуда ж болотная горечьи утробный напев воронья?Думай, Родина, что тебе свято:жить без Бога с посылками на…или тяжкая поступь солдата,где и воля твоя не нужна.
«Восток
ещё дремал…»
Восток ещё дремал.Но встреча с Божьим светомуже предрешена. И филин с высотызаметил, как поют под невесомым ветромсреди багряных трав зелёные цветы.Чисты моленья глаз. Просты моленья звуков.Но голос истончал, но взгляд в тумане слёз.И перед храмом тать заламывает руки:– За все мои грехи прости меня, Христос!Просты его слова, чисты его моленья.Я веры той хочу до кончиков волос.А стрелки на часах отсчитывают звеньяи ждут, когда скажу:– Прости меня, Христос!
«Я остался один…»
Я остался один.Но в сознаньи пульсация звука,будто кто-то слова произносит откуда-то мнепро разруху страны, про товарных колёс перестукии про то, как Россия поныне сгорает в огне.Мне в упор говорят: вы сгубили страну, россияне,под «Семь сорок», под марши, под новое шоу про секс,и куда-то бредёте, как ёжики в пьяном туманена раздачу слонов, где к слону прилагается кекс.Кто же шкипер у вас, расхреначивший шхуну о банку?Кто же ваш машинист, эшелон закативший в тупик?И страна превратилась в сиротский приют для подранков,где все любят и помнят, и чествуют ленинский лик.Мне уже не понять, то ли хвалят меня, то ль ругают?Только болью страны пропиталось сознанье моё.И я тоже бреду, ведь в тумане никто не летает,и стараюсь понять:в чём же истина и бытиё?
«Расскажи мне про то, что давно называют любовью…»
Расскажи мне про то, что давно называют любовью,расскажи мне про спазм, про биение крови в висках!Наряду с красотой это часто окрашено кровью,и словесный маразм держит душу в чугунных тисках.Оставляя в былом под стеклом расчленённые звуки,каждый хочет понять и отведать спасительной лжи.Ничего, что на слом этот мир под колёс перестуки!Смотрим: где бы занять до получки чудес миражи.Положи мне на \стол бутерброд из смешения мысли,философских дилемм и тягучих любовных тревог.И осиновый ствол задрожал, будто ветки и листья —у природы проблем не бывает, помиловал Бог.Так что лучше пропой колыбельную и в изголовьеразожги мне свечу. А в страницах непрожитых летнапиши мне про то, что давно называют любовью.И я вновь полечу из тумана в заоблачный свет.
«Лекарственной болью октябрь полыхает…»
Лекарственной болью октябрь полыхает,октябрьской болью заполнился ум.И как ни крути, видно так уж бывает,что запах лекарства исходит из дум.Из дум головы. Не из дум Горсовета,ведь всем думакам на октябрь наплевать.И боль не проходит. Но, может, с рассветомя снова смогу над страною летать.Надсадную боль разметав, словно листья,я крылья расправлю и снова взлечу,увижу, как звёзды в пространстве зависли,и в небе меня не достать палачу.Но где-то там город, мой ласковый город,давно захиревший от дум думаков.Он, в общем-то, стар, но по-прежнему молод.Мы вместе с Москвой не выносим оков.Оков словоблудья и думского гнёта,пора бы столице встряхнуться и жить!Москва никогда не забудет полёта.Летать – значит всех, и прощать, и любить.
«Не заставляй меня проснуться…»
Не заставляй меня проснутьсяв холодном мареве дождя,когда в саду деревья гнутсяи жизнь ушла, не уходя.Когда ещё не мёртвым взглядомя что-то тайное ищу.Мне ничего сейчас не надо,я ухожу, но не грущу.Зачем грустить о том, что сбылосьи что от века не сбылось?Мне эта жизнь, поверь, приснилась,но не зови…Ты это брось!Не заставляй меня проснутсяв холодном мареве дождей,остановиться, оглянутсяи на себя, и на людей.