Кама с утрА. Картинки к Фрейду
Шрифт:
— Ой… и жара в этом году, — протянула Жанна. — Как никогда… А вентилятора у тебя нет?
— Неа… — отозвалась я, укладывая фрукты на плоское блюдо.
— Жаль… слушай, ты не против, если я немного разденусь?
— Давай… — согласилась я. — Кир на работе. Придёт только в шесть, не раньше…
— А что Кир? — спросила Жанна, стянув с себя майку, под которой не оказалось бюстгальтера, — он что… женщин голых не видел?
— Ну, не знаю… как тебе сказать… меня видел. А других — не знаю.
— Он что у тебя… верный муж? Не изменяет?
— Думаю, нет, — ответила я, хмыкнув, представляя
Жанна лёгким движением руки… стащила майку и леггинсы, оставшись в одних трусиках. Она села «по-турецки», подобрав под себя ноги. Тонкая полоска крошечных трусов, называемых стрингами, врезалась в серединку открывшихся губ, не скрытых волосами — она тщательно сбривала их. Мне стало неудобно, и я перевела взгляд на её лицо. Жанка что-то говорила. Я смотрела на её губы и не слышала слов. Я видела только яркое пятно на лице, которое шевелилось, то изгибаясь в улыбке, то обиженно кривясь… мне выносимо захотелось поцеловать эти губы. Я перевела взгляд на грудь. Маленькие соски, обычно совершенно плоские, теперь призывно торчали… и словно лезли в рот.
В сауне я не раз рассматривала и уже привыкла к её голому телу. Но сейчас Жанна была вызывающе близко ко мне. Да и то, что рядом больше никого нет, играло свою роль. Ощущение, когда ты рассматриваешь других, но не можешь их потрогать, конечно, будоражит воображение. Сознание же того, что ты можешь делать всё, что заблагорассудится, расслабляло и срывало тебя с тормозов. Во мне всё перевернулось. В смысле было ощущение, что съеденный утром бутерброд расслоился в желудке и поднимается назад к гортани.
— Тебе что… не жарко? — спросила она, догадавшись, о чём я думаю, — раздевайся.
На самом деле мне не было так уж жарко, но я приняла условия игры и сняла длинную блузку, заменяющую домашний халат, оставшись в трусиках и бюстгальтере. С детства, вернее с подросткового возраста, я страдала комплексом женской неполноценности. Во всяком случае, так бы квалифицировали это современные психологи. Длинные ноги и плоский живот привлекали внимание мужчин к моей персоне. Но за стройность и худобу приходилось рассчитываться недоразвитыми грудями. Чтобы как-то подчеркнуть, что они-таки есть у меня, я упрямо носила бюстгальтер, хотя он совершенно не требовался. Кроме того, я, не рожавшая и не кормившая ребёнка, всё еще могла гордиться упругой грудью молодой девушки. Но я настойчиво покупала дорогие бюстгальтеры. Пусть нулевой размер, пусть не зачем…
— Снимай сбрую, — сказала Жанна, — у тебя такая грудка, ей лифчик не нужен. Как у девочки…
Я сглотнула, но осталась сидеть в бюстгальтере.
Если я, при всей своей худобе и с крошечными грудками, всё же была похожа на женщину, то Жанна походила скорей на подростка неопределённого пола. Её грудь напоминала мужские мускулы, а не женские жировые отложения. Если у меня грудь была недоразвитой, то у Жанки её не было вообще. Вряд ли можно было бы назвать женской грудью уплотнения в виде бугорков с пипочками сосков.
Мы сидели напротив друг друга и болтали. Жанна рассказывала какие-то совсем несмешные истории, но мы заходились гомерическим хохотом, видимо от нахлынувшего возбуждения, снова и снова наливая
Прилично накачавшись и окончательно потеряв контроль над собой, я ни с того ни с сего, резанула правду-матку.
— Вот, смотри, — сказала я, вытащив коробку с причиндалами из сексшопа. — Это мой муж… — я достала крупный силиконовый член с пупырышками и двумя небольшими яичками у основания и ласково прижала к груди.
— В смысле? — захлопала глазами Жанка.
— В прямом… у него всего этого нет…
— В смысле, — тупо повторила Жанка и икнула. — Он, что… оскоплённый? Евнух?
— Да нет, нормальный… в смысле ничего такого… родился таким. Ну, то есть почти без члена…
— Ну, и что… подумаешь… ведь тебе хорошо с Кириллом, хотя у него ничего и не получается… правда?
— Ну, да… в общем-то, да… он хороший муж…
— А с женщинами ты не пробовала? — неожиданно спросила Жанна, не глядя на меня, будто устыдившись вопроса. Она внимательно рассматривала плавающие оливки в бокале с мартини.
— С женщинами? Нет… но у них тоже нет этого… — сказала я, крутя в руках болванку с толстым раздвоенным концом.
— Но и у твоего Кира нет, обходитесь же… — хмыкнув, сказала Жанна, пересаживаясь ко мне.
Сначала она уселась на подлокотник кресла, обвив мою шею длинной и тонкой рукой. Потом втиснулась в кресло, плотно прижавшись ко мне бедром. Мы обе были достаточно тонкими и без проблем поместились в одном кресле. Левая Жанкина рука гладила мою спину, теребила волосы, выпавшие из заколотой кверху копны. Указательным пальцем правой руки Жанна, едва касаясь кожи, водила по краешку моих губ… Я сидела как парализованная, не в силах шевельнуться.
Жанка нащупала застёжку бюстгальтера. Быстро, вслепую справившись с ней, расстегнула… и ненужный предмет упал. Правая рука скользнула от губ к шее, от шеи к груди, еще ниже… когда пальцы коснулись соска, я вздрогнула и закрыла глаза. Я не видела, а только ощущала, что она сползает с кресла… Я не видела, но понимала — она встала на коленях между моих ног. Обжигающее дыхание чувствовалась на уровне груди. Я не видела, но почувствовала, как она горячими губами мягко обхватила сосок и коснулась его язычком. Сначала совсем чуть-чуть. Едва слышно. Но каждый раз от этого касания во мне происходило короткое замыкание. Раз— щелчок, вспышка. И снова темнота.
Затем, достаточно крепко сжав кожу губами, она начала неистово сосать, как младенец, сосущий молоко. Тонкие нервные окончания наполнились звуком, будто скрипач коснулся натянутых струн и они издали тонкое приятное дребезжание. Через сосок из меня словно выходила тяжесть, тело опустошалось, становилось невесомым… оно оторвалось от кресла и стало медленно подниматься под потолок. Я улетала.
Жанна выпустила сосок изо рта, и я также плавно стала опускать на землю. Она обхватила мои колени и, нежно разжимая, потянула их в стороны. От мысли, что сейчас кто-то увидит, даже не тронет, а только увидит моё нутро… закружилась голова и я опять закрыла глаза. Зацепив пальцем ткань маленьких трусиков, Жанна легко разорвала их. Затем двумя пальчиками раздвинула мои губы в стороны.