Камаль. Его черная любовь
Шрифт:
Камаль…
Он залечивал свои раны, тренировался, набирал вес и силу.
Его аппетит поражал меня. Каждый раз он ест так, будто не верит, что завтра снова будет еда. Проглатывает мясо, сдирая куски зубами, жадно пьет сок, который я делаю из свежих фруктов в соковыжималке, а потом откидывается на спинку стула, молча, тяжело дыша. Все чаще я ловлю его взгляды, когда он на мгновение задерживает внимание на мне. Он ничего не говорит, но…
Но я вижу в его глазах благодарность… вперемешку с голодом… который не утоляется едой…
Он утоляется сексом,
Он уходит из дома под вечер, оставляя меня одну, но возвращается такой же голодный, хотя каждый раз я молюсь, чтобы в этот раз от него пахло женскими духами.
Я понимаю, что это абсурд. Ему не до чужих женщин. Он горит жаждой мести и наживы, но для меня каждая ночь все равно как на пороховой бочке…
За эту неделю я изучила дом. Издалека он казался небольшим, но на самом деле он огромный. С множеством комнат, с длинными коридорами, в которых легко потеряться. Я даже нашла библиотеку, старую, пыльную, с детскими и взрослыми книгами. Я прочитала одну детскую. Читая сказку, я пряталась от суровой реальности…
Еще в доме была детская. В розовых тонах. Для девочки.
Моя нервная система дала сбой, когда я увидела ее. Неужели он планировал прятать здесь свою семью? Точнее не свою, а ту, с чужой дочкой…
Но самое главное – я узнала про подвал. Камаль строго-настрого запретил мне туда спускаться, но он туда спускался часто. Я видела лестницу. Она была жуткая, но Камаль пропадал там часами напролет…
Я накрываю борщ крышкой и помешиваю соус для телятины. Салат поливаю оливковым маслом и добавляю французские травы.
Ужин почти готов.
Раньше я готовила для мамы и отчима, а с пятнадцати лет подрабатывала в ресторане русской кухни – возможно, именно поэтому мне было так легко угодить Камалю во вкусовых предпочтениях…
Мысли плавно перетекают к маме.
Она не будет меня искать.
Я не нужна ей.
Теперь у них с отчимом общий ребенок, а я давно стала лишней. Мы с братом были для них обузой, ненужными ртами, от которых было проще избавиться, чем содержать.
Папа умер, когда мне было всего десять, а брату восемь. Чуть позже мама нашла новую любовь. Отчим, которого она выбрала, оказался человеком жестоким, властным. Когда у них родился ребенок, мама растворилась в новой семье, а мы с братом стали для них проблемой. С самого рождения малыш был слабым, часто болел, и деньги на его лечение уходили огромные. Тогда отчим предложил выход – избавиться от нас.
Сначала они пытались просто отдать нас в услужение. Брата – людям, которым был нужен крепкий мальчишка для черной работы. Меня – в дом старого знакомого отчима, где меня должны были воспитывать как будущую жену. Но денег за это не предлагали, а отчиму нужны были не просто свободные руки, а хорошая сумма.
Так нас продали.
Брата отдали бандитам, чтобы он работал на них, выполнял грязные поручения. Меня должны были выдать замуж, но вскоре отчиму предложили больше денег – из-за границы, из Англии. Этих денег хватало, чтобы оплатить дорогих врачей для их больного ребенка, и мама даже не
Так я оказалась в Англии.
С того дня я ее больше не видела.
У нее новая жизнь, новая семья.
Надеюсь, что мне удастся выбраться отсюда и разыскать своего младшего братика – это все, чего я хочу.
Мои мысли прерывает писк плиты. Она выключилась, как и все электричество в доме.
Я вздрагиваю. Ровно в десять вечера дом погружается в темноту.
Все происходит неожиданно, хотя я знала, что так будет. Здесь электричество всегда отключается в одно и то же время, но сейчас – впервые за эту неделю – я осталась в полной тишине и мраке одна. И Камаль не вернулся, хотя он знает, что я боюсь темноты.
Тишина давит. Темнота окутывает, сковывает. В такой темноте не отыскать фонарь.
Мое дыхание сбивается, сердце начинает колотиться слишком быстро.
Я ненавижу темноту.
С детства боюсь ее до паники, до дрожи в руках. В темноте слишком много призраков прошлого.
Грудь сдавливает страх.
Почти панический! Ядовитый страх!
Мои ноги сами несут меня вперед, прочь из кухни, в коридор. Я хватаюсь за стены, стараясь не удариться в истерику, и вдруг замечаю слабый отблеск света.
Тусклое, но отчетливое свечение пробивается снизу.
Из подвала.
Там стоит лампа.
Я не думаю – просто бегу туда, цепляясь за поручни, спускаясь вниз почти вслепую. Дверь приоткрыта, и внутри мягко светятся несколько ламп.
Мои ноги ступают на бетонный пол, а глаза наконец привыкают к полумраку.
Я замираю.
В центре подвала стоит ринг.
И на нем Камаль.
Он боксирует.
Его обнаженное татуированное тело покрыто потом, мышцы перекатываются под кожей, когда он наносит мощные, резкие удары. Его плечо выглядит лучше, рана не расходится. Он наносит удары в воздух, словно бьет невидимого противника. Его движения мощные, точные, завораживающие.
Он движется в своем ритме – агрессивно, сосредоточенно.
Я забываю, зачем пришла.
Забываю, как дышать.
Пот стекает по его спине, по напряженным рукам. За эту неделю он хорошо набрал вес. Я старалась. Много готовила, а он много ел. С жадностью, с лютым аппетитом.
Я задерживаю дыхание. Впервые вижу его таким. Сильным. Диким. Живым.
А затем происходит то, чего я боялась больше всего…
Камаль замечает меня и одаривает тем самым… взрослым взглядом…
Дернув головой в сторону, он впивается в меня черными глазами и перестает боксировать.
А я жалею, что прибежала сюда, ведь темнота – куда безопаснее его демонов.
– В доме выключился свет, и я… Извините, я пойду, – я делаю быстрый шаг назад.
– Подойди, – перебивает он, и у меня перехватывает горло. – Шевелись, Ева. Ко мне, я сказал…
Ноги прирастают к полу, ведь этот голод… в его глазах…
Сейчас он становится слишком явным.
Глава 11
Раньше я думала, что больше всего на свете я боюсь темноты.