Камбэк
Шрифт:
Что тут скажешь? Она налегает на пиццу, а я – на черствый хлеб.
– Не беспокойся о Джихуне, – добавляет она. – Он может сам о себе позаботиться.
– Да на душе как-то тошно.
– Может,
– О, заткнись.
Хана опускает взгляд.
– У него там кое-что происходит, но он сказал мне, что собирается поговорить с тобой об этом. Ему нужно время.
Я неловко смеюсь.
– Но он мне ничем не обязан. У нас нет отношений.
Она выглядит испуганной.
– Фу. С моим двоюродным братом? – Ее глаза подозрительно сужаются. – Ари.
– Что? – Я нарочито копаюсь в холодильнике.
– Почему ты вообще об этом заговорила? Что-то назревает? Это стоит на повестке?
– Конечно, нет. Не волнуйся.
Она бросает на меня внимательный взгляд:
– Ладно.
– Мне нужно вернуться к работе, – я прибегаю к дежурной отговорке, позволяющей вырваться из любой ситуации.
– Ума не приложу, почему ты так отчаянно хочешь стать партнером в этой «Пукерли и Туперли», – ворчит
– Работа ради работы, – говорю я. – Это самая крутая фирма в городе, а значит, там работают лучшие юристы страны.
– Ты гробишь свою жизнь на то, что тебе даже не нравится. Это пустая трата времени.
– Мне это подходит.
– Ты не даешь себе ни единого шанса попробовать что-то другое.
Я корчу ей рожицу, и она понимает намек, что мне не хочется говорить о выборе карьеры прямо сейчас – или когда-либо еще. Я уже определилась с правильным путем, и добраться до финиша не получится, если сделать крюк.
Ей удается завершить разговор, прежде чем я успеваю надавить на нее насчет матери, и я прохожу мимо стола, где лежит открытый блокнот Джихуна, исписанный каракулями.
Я скидываю офисный костюм, переодеваюсь в уютные спортивные штаны, собираю волосы в свободный узел и возвращаюсь на кухню. Время ужина, и, как бы не хотелось, надо что-то приготовить. Но вместо этого я беру бутылку вина и выхожу на балкон.
Конец ознакомительного фрагмента.