Камбер – Еретик

Куртц Кэтрин Ирен

Поэтому они с Тависом по утрам, а порой на целый день уединялись в оконном алькове главного зала, наслаждались неярким светом зимнего солнца и выжидали, когда начнется что-нибудь интересное. Акустика в алькове была прекрасной, и тому, кто собирался просто слушать, а не смотреть, можно было не высовываться на обозрение всего двора.

Теперь Джаван и Тавис, как обычно, расположились у окна, нарочито безразличные к тому, что происходило в противоположном конце зала. Тавис оставался недвижим. Джаван как раз приладил последний из нескольких тонких серебряных дисков к недоуздку. В этот момент

двери распахнулись, и в зал влетел Хуберт, сопровождаемый епископом Альфредом и тремя другими прелатами, чьи лица Джавану были знакомы, но по именам он их не знал. Джаван глазами показал Тавису на маленькую процессию, торопливо пересекавшую зал, не глядя по сторонам.

– Посмотри, здесь епископы, – шепнул Джаван, придвигаясь поближе к Тавису, чтобы иметь возможность подольше видеть их, прежде чем вошедшие скрылись за выступом стены. – Как по-твоему, они наконец выбрали архиепископа?

– Если так, то это явно не Хуберт, – ответил Тавис, непроизвольно углубляясь в сознание епископа, в надежде прочесть кое-что. – О, Боже, да он зол. Я не стану уходить еще глубже, вдруг шпионы регентов наблюдают, но не желал бы, чтобы его гнев был направлен против меня.

Когда Хуберт и его спутники скрылись из вида, Джаван пересел ближе к выходу из алькова и осторожно выглянул. По крайней мере несколько минут людям в зале будет не до них. Если подглядывать осторожно, его наверняка не заметят.

– Ваше Величество, – Хуберт махнул головой Элрою, его спутники тоже кивнули. – Прошу меня простить за вторжение, но я должен переговорить с остальными регентами.

Свита Хуберта осталась стоять на месте. Епископ знаком подозвал Таммарона, а сам перешел к Мердоку и Эвану.

Несмотря на хорошую акустику, ни Джаван, ни Тавис не могли разобрать слов Хуберта, но Джаван видел, как он тряс головой, лицо Таммарона багровело, а Мердок почти зарычал:

– Они что?

Последовало бессвязное бормотание, потом Таммарон вернулся к Элрою и зашептал на ухо. От слов Таммарона у Элроя открылся рот, но затем он кивнул и снова сжал свой скипетр, обращаясь к просителям, все это время ожидавшим очереди и заинтересовавшимся происходящим.

– Господа, мы просим извинить нас, только что возникло обстоятельство, требующее нашего немедленного совещания с регентами. Если вы, уходя, оставите свои имена герольду, мы постараемся рассмотреть ваши петиции на следующий день после Рождества в должном порядке.

С этими словами король встал, а герольды стали подталкивать людей к выходу. Джаван быстро спрятал голову обратно в альков и широко раскрытыми глазами посмотрел на Тависа. Мимо их тайника уходили просители.

– Ты знаешь, что…

– Tсc, – Тавис прижал палец к губам и на мгновение закрыл глаза. – Да, по-моему, именно это я и слышал, но я хотел убедиться. – Он открыл глаза и посмотрел на Джавана. – Остальные епископы избрали Алистера Каллена архиепископом Валоретским.

Джаван сложил губы так, словно собирался присвистнуть. Теперь посторонние ушли, и они услышали, как Мердок и Эван вылезли из-за стола, и ноющий голос Мердока заговорил что-то насчет того, чего он не потерпит.

– Так давайте что-нибудь сделаем, – отвечал Хуберт. – Давайте вызовем Ориэля и пошлем его за Руном…

– Не будем

говорить об этом здесь, – раздался отрезвляющий голос Таммарона в гулкой тишине, пустого зала. – Охранник, сходи за лордом Ориэлем. Ваше Величество, думаю, вам лучше вернуться в свои апартаменты. Это дело для взрослых.

Они услышали, что Элрой соглашается (неохотно, судя по интонации), а потом звук легких шагов. После этого затихли и голоса регентов, также покинувших зал. Когда Джаван снова решился выглянуть из-за угла своей ниши, в комнате были только писцы и два герольда.

Заинтригованный, принц повернулся к Тавису и произнес, испугавшись звука собственного голоса:

– Как по-твоему, что они собираются делать?

– Не знаю, – прошептал Тавис, – но я почти уверен, что мне это не понравится. – Он подумал секунду. – Хочешь, чтобы я попытался выяснить это?

– Ты можешь?

– Наверное. Если они собираются поручить Ориэлю связаться с Руном, я смогу выведать у него побольше об их планах, но сам Ориэль не узнает об этом. Это будет хорошей тренировкой для общения с Рисом.. Ты знаешь, он в Валорете, приехал сегодня рано утром.

– Правда? А почему ты ничего не сказал мне?

– Вылетело из головы. Раньше я не видел связи. Теперь начинаю подозревать, что прошлой ночью Алистер знал, что его выберут, и послал за Рисом.

– Понятно, – задумчиво произнес Джаван. – Но давай пока оставим Риса. Что с Ориэлем? Ты действительно считаешь, что можешь читать в его памяти без его ведома?

– Не совсем «читать», а.., ладно, не забивай себе голову. Когда-нибудь я попытаюсь объяснить тебе. – Он встал, заглянул за угол, поправил тунику, завернулся в мантию и посмотрел на Джавана. – Иди в свою комнату и оставайся там. Сошлись на нездоровье. Я присоединюсь к тебе, как только получится. Если не вернусь до наступления темноты, постарайся осторожно выяснить, почему. Это может означать, что меня раскрыли, и тогда только ты сможешь спасти меня.

– Я понял, – прошептал Джаван. – Будь осторожен.

– Хороший совет, – Тавис улыбнулся. – Я постараюсь следовать ему.

С этими словами он поклонился и не спеша зашагал через зал, раскланиваясь с писцами. Джаван взял плащ и недоуздок, медленно захромал в другую сторону и через парадные двери попал в крытый переход, ведущий в его комнаты.

Войдя с общую комнату, он застал там своего младшего брата и двух слуг, игравших в солдатики. Джаван остановился, поговорил с ними несколько минут, притворно не умея разобраться в смысле их игры, и показал самодельный недоуздок с серебряными дисками. Потом выдал свое нервное состояние за головную боль и отправился в свою комнату якобы вздремнуть.

Он стоял, привалившись спиной к резной дубовой двери, отделявшей его от брата и слуг, и дрожал, пока вдруг не понял, что его дрожь скорее от холода, чем нервной природы. Джаван отбросил страхи, затопил камин, устроился рядом, завернувшись в меха, и в самом деле задремал. Уже в темноте быстрый стук в дверь возвестил о возвращении Тависа. Когда Целитель вошел и закрыл за собой дверь, Джаван приподнялся и сел на колени. Лицо Тависа было многозначительно и несло следы напряженных трудов и усталости. Его бледно-голубые глаза горели, как аквамарины.