Камбер Кулдский
Шрифт:
— Черт возьми! Уходите прочь отсюда! Все прочь отсюда!
Он схватил тарелку и с силой швырнул ее на пол, повернулся и выбежал из зала, переворачивая на ходу кресла.
Его сестра, безмерно удивленная и разгневанная, дала шепотом указания слугам и управляющему и пошла за Имре. Испуганный охранник, держась за скулу, показал на дверь, за которой скрылся король. Но ни мольбы, ни ругань Эриеллы не помогли ей проникнуть в комнату.
Тогда, сама придя в ярость, она вернулась в зал, чтобы посмотреть, как выполняются ее приказы, а затем пошла к себе.
Имре
Коридор был пуст, настенные факелы почти догорели. Охранник вскочил и отдал салют. Король, покачиваясь и придерживаясь рукой за стену, прошел мимо. До Имре донеслись звуки — это слуги убирали Большой зал после неудачно закончившегося праздника. Внезапно Имре вспомнил, почему он так напился.
Он содрогнулся, и снова поднес бокал вина, взятый из комнаты, к губам. Он начал подниматься по винтовой лестнице, ведущей в его покои, но на полпути остановился. Имре снова направился вниз и, спустившись, прошел по узкому коридору к другой лестнице.
Он должен увидеть Эриеллу. Она все поймет, она знает, что делать. Она всегда помогала ему в детстве, защищала его от всех невзгод, и теперь у нее, наверное, найдутся слова, которые дадут ему душевный покой. Она-то не предаст его, как Катан и другие.
Через несколько минут он стоял перед ее покоями, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу и глядя в пустой бокал.
— Эри! — позвал он внезапно охрипшим голосом. — Эри! Открой дверь, пожалуйста.
— Кто там? — послышался из-за двери сонный голос.
Это, несомненно, был кто-то из слуг.
— Мне нужно увидеть Эри. Это я, Имре.
Послышался возглас удивления, издалека донеслись какие-то неразборчивые слова.
Дверь отворилась, и служанка присела перед ним в низком поклоне. Не обращая на нее внимания, Имре прошел прямо в дверь спальни. Там уже другая служанка зажигала свечи, и, войдя, Имре увидел сестру, натягивающую халат поверх ночной сорочки. Она стояла у большой кровати с балдахином. Свечи ослепили Имре, и ему пришлось зажмуриться.
— Мой бокал пуст, Эри, — прошептал он.
Имре жалобно повторил эти слова, переворачивая бокал, показывая, что это действительно так.
Во тьме послышался голос сестры, спокойный, ровный.
— Кари, налей вина его милости и оставь нас.
Девушка оставила свечи, подошла к королю и с низким поклоном наполнила бокал.
Когда она повернулась, чтобы уйти, Имре схватил ее за рукав и, крепко держа ее, быстро выпил вино и снова протянул пустой бокал.
Виновато взглянув на госпожу, девушка наполнила бокал снова, поставила бутылку на стол и вышла из спальни. Имре, запрокинув голову, стал пить, но заметив, что на него упала тень, поднял глаза. Перед ним стояла сестра. Ее упавшие на плечи волосы в свете свечей были похожи на золотой пожар. Этот пожар ослепил, и он не мог рассмотреть ее лица.
— Эри, — тихо сказал он.
Узкая рука протянулась к нему и опустилась на руку, державшую бокал.
— Тебе
— Никакого вина не хватит, чтобы смыть то, что произошло, — промямлил он, снова пытаясь поднять бокал, и, когда сестра не отпустила его руку, он нахмурился. — Ты не понимаешь, Эри. Он мертв. Я убил его.
— Кто мертв? Кого ты убил, Имре?!
Ее рука была неподвижна.
Он вздрогнул и выронил бокал, который Эриелла подхватила. Все тело Имре стала бить дрожь, он застонал и спрятал лицо в ее ладони.
— Катан! Я убил Катана! Он предатель, и я должен был сделать это! Но… О, Боже, Эри! Я убил его! Но я люблю его!..
Эриелла, прикрыв глаза, вспомнила величественного, уверенного в себе лорда-Дерини, который так много сделал для них с братом, что переоценить его помощь было невозможно. Она медленно поднесла бокал к губам и выпила, как бы отдавая дань погибшему.
Бросив пустой бокал на пол, она обняла брата так, как обнимала в детстве.
— Ты — король, и ты должен выполнять свой долг. Но ты — человек, и ты должен оплакивать смерть друга.
При этих словах Имре зарыдал еще сильнее. Он упал на колени и зарылся лицом в ее одежду. Она гладила его волосы, плечи, целовала его голову.
Наконец он стал успокаиваться, всхлипывания стали реже и тише. Дрожь, пронизывающая его тело, передалась и ей.
Подняв заплаканное лицо, он прочел страсть в ее глазах, почувствовал мягкое обещание ее тела, заключенного в его объятия.
В этот короткий миг прозрения он понял, что они долго и неуклонно шли к этому…
Он поднялся на ноги. Губы Эриеллы нашли его рот и жадно впились в него. Ее тело крепко прижалось к нему, и они слились в одно целое. Его губы медленно двинулись вниз, и наконец лицо его утонуло в упругой нежности груди, обещающей неописуемое блаженство.
Затем они, растворившись друг в друге, погрузились в бездонную мягкость ее бескрайней постели. Кровь хлынула ему в голову, и он забыл обо всем в сладкой истоме.
ГЛАВА XI
Он вовек не поколеблется; в вечной памяти будет праведник. [13]
На другой день траурный кортеж прибыл во владения Камбера Мак-Рори, неся с собой горе и боль. Они появились из Валорета к полудню, как раз когда пошел снег. Тело Катана было уложено на повозку, запряженную двумя лошадьми в черных перьях и попонах, в знак скорби.
13
Псалтирь 111:6
Тело было укрыто черным шелком.
Люди короля держали свои пики остриями вниз, упираясь ими в стремена. По бокам повозки шли два монаха, облегчая путь усопшему: они перебирали четки и распевали молитвы. За ними в карете следовала вдова с детьми. Вулфер и несколько преданных слуг ехали сзади на конях. Никого из них не обманула эта пышность, поскольку они видели окровавленное тело еще до того, как его обмыли и подготовили для последнего пути. Они чувствовали, что в смерти Катана виновен сам король, но не могли даже предположить, как велика его вина.