Камелот
Шрифт:
"А я тут имя рыцаря позорю" печально подумал Агний.
— Придет время и ты заменишь меня средь рыцарей Круглого стола.
– почему-то показалось правильным сказать такое.
—Обещаешь мне, отец?- Галахад аж вытянулся весь в стунку и нервно сморгнул.
– Скажи, а не страшно одному защищать королеву? Она такая величественная и гордая...
— Твой отец знает какая королева, - голос нежный, но с тотками неприязни и старых обид, принадлежащий Элейн, прозвучал
—Завтра, Галахад, - язык не поворачивался назвать пацаненка сыном, - Завтра с рассветом на тренировочном поле мы встретимся и побеседуем с тобой.
Мальчик нехотя поднялся и, пройдя мимо матери, чуть склонил голову, получил поцелуй и благославление на ночь.
Когда дверь закрылась, Элейн со вздохом прошла к кровати и пробормотала.
— Не надо ему еще знать всей грязи, пусть как можно дольше остается в непорочном неведении о мире взрослых, не так ли, супруг мой?
Красивая, пышущая здоровьем и женской зрелостью, рыжеволосая Элейн сейчас напомнила Агнию-Лансу римских патрицианок.
Замуж не по любви, из выгоды и по договору, родила, не нужна, скука, одиночество, измены супруга, тоска, неприкаянность.
Но если римлянки хотя бы могли на законных основаниях развлекаться, то эта женщина могла считать развлечением вышивание в соларе, воскресные богослужения, редчайшие встречи с супругом.
Которому она не нужна.
Зеленовато-серые глаза грустно провожали каждое движение рыцаря. И не было в них огня и тепла.
Только тоска...
Агний, загородив торсом свет от свечей, встал над Элейн.
— Бог даст, Элейн, мы встретимся еще. Но сегодня мы здесь и сейчас давай, как добрые христиане исполним супружеский долг.
Как у него выкатились эти торжественные словеса, Ланс и сам не понял.
Но когда, задув свечи, он развернулся к постели, то успел заметить, как мелькнул белый бочок обнаженного женского тела, прежде чем Элейн накрылась одеялом.
Что ж...утро вечера мудреннее.
Уже ложась в объятия супруги, Ланс зажмурил глаза, чтоб даже не представлять, как Артур сейчас исполняет свой супружеский долг с Гвеневерой.
С его Елин.
Не его, не его. Никогда и не была девка его. Только в сарае.
Останься в Риме они, сколько б раз Агний провожал вот так в хозяйские постели и гостевые обьятия девку? Страдал бы? Ревновал бы? А она?
Разок свезло извернуться. Так ведь только разок. Что творить любил Патрикий, Агний на своей шкуре испытал многократно.
А Бог Артур красив и властен.
Его долг, что б бабенка, рядом лежащая, довольна была и не заподозрила лишнего.
А она лежит и не шевелится. Замерла, как будто и дышит через раз.
Агний-Ланс осторожно положил руку на мягкую грудь под сорочкой, чуток сжал, потянул сорочку за ворот. Не ладно ведь в таком облачении, до естества и не добраться ж.
Элейн охнула в предвкушении и, как лежала на спине, раздвинула ноги.
***
Утром, едва рассвело встала раньше мужа и по традиции подала чистую рубаху и шоссы, зарумянилась от прикосновений, улыбнулась робко.
— Мой супруг так странно называл меня сегодня ночью... на ином наречии мое имя звучит смешно: Елин...Элейна.
— Stultuset... mortuus est! Mori! Deorum non opus stultus...- потоком вырвалось у Агния. Зашипел, словно ошпарили изнутри его кипящим маслом.
Дурак, чтоб ты сдох, боги не видели такого идиота...
Поднял глаза.
— Если не по нраву такие игры с именами, то Элейн, дорогая, я перестану.
— Нет!
– ах, слишком быстро, поспешно прозвучал ответ, выдавая неуверенность и не желание продолжать эту тему.
А во взгляде жены Ланс прочитал: называй как хочешь, только не Гвен.
Вот это да!
Похоже у Ланса с королевой тут все очень непросто?!
Рванул на свежий воздух, подальше от неясностей и двусмысленностей.
"Не будь так быстро читаем, Агний" - проскрипел в голове голос Патрикия.
***
Как же обрадовал Ланса простой деревянный столб посреди утоптанного круга. Будто и со школы гладиаторов не выходил. Старый щит на конце столба и валяющаяся в стороне вертушка, ах, как все привычно. Оказывается, он соскучился по тренировкам и разминкам. Это он любил. В принципе, он был не против и боев.
Когда кровь бежала по венам огненными змейками, когда слышал свое дыхание, шлепанье ног и тел о песок и все это смешивалось с криками и свистом зрителей.
Он танцевал, только он слышал эту мелодию оружия и смерти. Он убивал, но убивали и его.
На поле уже собирались пажи и сквайры, рыцари запаздывали. Только Ланс и Галахад пришли с первыми лучами солнца.
Совсем охмелев от уже припекающего солнышка, от утоптанного песка и запаха кожи, пота и ржавчины, Ланс скинул рубаху, потянулся, расправив руки и задрав голову к небу.