Камень 1993. Книга 2
Шрифт:
– Молчишь? – он смерил взглядом задержанного. – Ничего, это бывает. Волнение, знаешь ли. Но я тебе помогу. Утром тебя видели рядом с местом преступления, причем при появлении людей ты почему-то побежал. А еще держал в руке нож…
Маша внимательно наблюдала за поведением подозреваемого. Ерохина тот слушал отстраненно, как будто следователь говорил не о нем, а о каком-то другом человеке. Ни бровью, ни ухом не повел.
– Я рыбу ловил, – наконец-то ответил Увальцев. – Люблю рыбу ловить. Лучше всего это как раз поутру
– Прямо на месте? – уточнил Ерохин.
– Да, – кивнул задержанный. – Что-то кошкам отдаю, они всегда рядом трутся. А иногда и прямо на месте уху варю. Очень вкусно.
– Допустим, – следователь кивнул и прикурил еще одну сигарету. – А почему побежал? Еще и ножом размахивал… Напугал женщину.
На этом моменте Увальцев все же разволновался. Он заерзал на стуле и попытался вытереть о штаны вспотевшие ладони, вот только в наручниках это было не очень удобно.
– Так это… – подозреваемый начал торопиться, его голос вдруг задрожал. – Они зачем-то на берег спускаться начали, меня увидели. А я как раз из воды вылез, купался… Женщина закричала, мужчина на меня матом начал орать, извращенцем обозвал.
– А ты? – сощурился Ерохин.
– А я ему сказал, что он сам извращенец! – осмелел Увальцев, даже спину выпрямил. – Ну, тот полез на меня с кулаками, я нож и схватил… Но я попугать его только хотел!
– И потом ты вдруг побежал?
– Потом еще кто-то сверху выглянул, я и побежал, подумал, что меня сейчас будут бить, – парень словно переживал заново эти моменты. – Все бросил. И удочку, и ведро с уловом.
– Прям так голый и побежал? – вставил Рогов.
– Так не до одежды было, – смущенно улыбнулся задержанный. – Лучше голым пробежать, чем по лицу получить. Хорошо, что живу неподалеку. Потом вернулся, а ни одежды, ни удочки уже нет… Все утащили.
– Жалко-то как, – с притворным сочувствием произнес Рогов, и Ерохин вновь подал ему едва заметный знак.
– А вот теперь скажи мне, Володя, – Ерохин наклонился вперед, глядя в глаза Увальцеву, – зачем в твоей квартире столько женских вещей?
Судя по реакции парня, эта тема была для него неприятной. Или как минимум деликатной. Он сглотнул, покраснел, заерзал на стуле, но в итоге все же нашелся.
– У меня сестра есть, – ответил Увальцев. – Это ее туфли.
– Черные замшевые? – быстро уточнил Ерохин.
Маша напряглась. Ее начальник спросил обобщенно про «вещи», а не про конкретные туфли. И лишь потом уточнил, когда парень клюнул на приманку. Неужели это и вправду тот самый неуловимый маньяк? Как же глупо тогда он попался…
– Ну, – Увальцев еще сильнее покраснел и часто-часто задышал. – Ну… и такие у нее тоже есть.
– Она разве с тобой живет? – продолжал давить Ерохин.
– Нет, они с матерью отдельно, – задержанный помотал головой. – Заходят только, навещают меня. Вот сестра и оставляет
– И ноги раздвижные, – сказал вдруг Ерохин.
– Что-что? – удивился Увальцев.
– Ноги, говорю, у твоей сестры раздвижные. Патрульные сказали, там даже на глаз разные размеры.
Задержанный хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Здесь его уверенности уже не хватило. Еще чуть-чуть, подумала Маша, и он все выложит. А еще эксперты проверят нож, разберутся с вещами – не исключено, что они принадлежали другим жертвам маньяка. И, судя по количеству найденного, их может быть гораздо больше. Но главное, что он пойман, попался, а доказать все его эпизоды – уже дело техники.
– Ладно… – Увальцев набрался смелости. – Только не смейтесь, пожалуйста.
– Да тут ничего смешного, – подал голос молчавший до этого районный следак Борисов. – Убийство с особой жестокостью…
– Я обувь женскую на помойках собираю, – залившись краской, выдал Увальцев. – Девушки у меня нет, кто на простого дворника-то позарится… Вы же меня теперь отпустите, да? – Увальцев с надеждой посмотрел на Ерохина. – Я же никому вреда не причинил, живу себе спокойно, никого не трогаю… А обувь собирать – разве это преступление?
– Сержант! – крикнул Ерохин, и в дверь тут же заглянул рослый милиционер в форме. – Уведите его.
– Так, а теперь обсудим, коллеги, – Ерохин затушил очередную сигарету, встал и щелкнул раздолбанный электрический чайник, загремевший от плохой воды и загаженной известью спирали. – У кого какие мысли?
– Да мразь он, – припечатал Рогов, наливая темно-коричневую заварку в помятую железную кружку. – Попался, теперь овечку из себя строит. Такие обычно, когда их за жопу берут, невменяемых из себя корчат.
– Нужно пробить его в целом по нашей линии, по врачебной, опросить родственников, выявить круг знакомых… Странный тип, надо бы побольше о нем прояснить, – начальник словно бы смотрел в пустоту, что в его случае говорило о напряженной работе мысли. – И с вещами вопрос ускорьте. Кто знает, сколько он уже девчонок покрошил. Не исключено, что какой-то висяк всплывет.
– Сделаю, – кивнул Борисов. – Найдем, на что надавить, быстро поплывет.
– А вы, Мария, что думаете? – следователь повернулся к девушке.
– Нужно поговорить с соседями, – голос Маши от долгого молчания охрип, она откашлялась. – Сестру найти, мать, с ними пообщаться, на работу к нему сходить. И… я бы еще раз поговорила с теми свидетелями, что его утром видели. Насколько я помню, они встречу совсем по-другому описывали.
– Улицы подметать – для него самое раздолье, – сказал Ерохин задумчиво. – Утро, нет никого. Подмел – и на речку с удочкой. Голый купается. А тут молодая девчонка откуда-то подшофе идет. Бери тепленькой…