Камень ацтеков
Шрифт:
— Не будем браниться, Лус, — примирительно заявил пират. — Можешь подраться со мной, если захочется, но я тебя все равно не трону.
Баррет встал вольно, как бы подставляясь под воображаемый удар, однако предусмотрительно убрал лицо подальше от ноготков испанки. Сармиенто заметила это и печально засмеялась.
— Самые сильные мои тумаки для тебя — все равно что соломинкой бить быка.
Ссора тут же стихла сама собой. Без веских причин такие стычки и кончались, и начинались. Засов на двери спальни Сармиенто до сих пор оставался не тронутым — на нем уже накопился изрядный слой пыли. Она сама попадала в комнату по галерее от кухни. Баррет
— Ты ведьма, Лус, — сказал он как-то ночью, осторожно разглаживая ее спутанные волосы. — Хвоста на заднице у тебя нет, а все равно ты ведьма.
— Твердый сердцем грубиян.
— Ей-богу, совсем не твердый. Ты обворожила меня так ловко, что я и сам того не заметил…
С тех пор пират стал наблюдательнее и заметил, что Сармиенто сторонится священников. Впрочем, в церковь она все-таки ходила, и это его успокоило. Лусия, наоборот, сильно встревожилась.
— Почему бы нам вместе не бывать у мессы? Пойдут слухи, что ты безбожник.
— Я же протестант, англичанин.
— Тем более надо быть осторожным.
Баррету в угаре страсти, впрочем, море было по колено.
Так прошло еще некоторое время.
Однажды поздним вечером, возвращаясь от портового плотника Бернардо, Питер встретил того, кого так долго ожидал и уже не надеялся увидеть, — де Ланду.
— Ланда, стой!
Авантюрист молча повернулся к англичанину спиной и пустился бежать так прытко, как только смог, стуча по мостовой сапогами. Расстояние между бывшими компаньонами сразу увеличилось. Полетел наземь сбитый с ног случайный прохожий. Визгливо закричала разодетая дама.
— Al ladron [21] ! — заорал вслед Баррет.
Он бежал долго, но проходимца так и не поймал. У Ланды словно крылья на пятках выросли. Его худощавая фигура ловко и неожиданно металась между стен и в конце концов затерялась где-то за окраинными пустырями Картахены.
— Проклятие!
Баррет вернулся домой очень мрачным.
— Я видел мерзавца.
— Я тоже, — как ни в чем не бывало отозвалась Сармиенто. — Днем он приходил ко мне и стоял под окнами.
21
Вор! (исп.)
— И что?!
— Ничего. Я открыла окно и крикнула, что не знаю его, и пообещала позвать своего мужа сеньора Санчеса, тот есть тебя, Питер. А еще я пригрозила, что заявлю на бродягу алькальду, потому что у меня пропали фамильные драгоценности.
Баррет сначала хохотал до упаду, но потом призадумался.
— Дьявол побери… Лус! Тебе следовало не грубить, а пустить Эрнандо в дом и продержать до ужина. Я бы вернулся, отнял у негодяя изумруд и переломал ему все ребра.
— Я не собираюсь лгать, говоря о побуждениях души.
Баррет не пытался скрыть разочарование. Изумруд бога Камаштли, сияя гранями, до сих пор хранился где-то под лохмотьями бродяги-испанца. Талисман неизъяснимо манил пирата. Иногда ему казалось, что он чувствует пальцами его холодные острые грани.
— Эх, Лус! Какую же ты сделала глупость…
«Она так сделала нарочно, чтобы я никогда не ушел в плавание. Ведь с большими деньгами можно найти себе корабль даже
Баррет почувствовал себя связанным. Те редкие ночи, когда он не лазил в окно по садовой лестнице, посвящались сонным кошмарам по поводу изумруда. Днем он искал успокоения в порту, работал как одержимый, но изумруд бога ацтеков оставался таким же далеким, как звезда на небесах.
— Ланда, подлец и вор, чтоб тебя поразила проказа!
Сармиенто обнимала любовника так и этак, но никак не могла развеять его мрачного настроения. В конце концов обозлилась и она.
— Этой ночью ты опять называл меня своею Памелой.
— Памела или Лусия — какая разница?
— Мне сейчас хочется тебя заколоть…
«Дикая кошка в течке, — мрачно решил про себя пират. — У нее на уме одно — прикрутить меня навеки к своей юбчонке».
— Ты напрасно затеваешь ссору, Лус. Видит бог, совсем напрасно. Ничего путного из этого не выйдет…
Баррет обозлился еще сильнее. Следующий вечер и почти всю ночь он провел в маленькой таверне близ пустоши, на самой окраине Картахены. Там звенела бойкая музыка и плясала задастая метиска в, пестром платье шлюхи. Темное надменное лицо женщины блестело от маслянистых притираний. Тело, в противовес гордому лицу, ловко, словно бескостное, принимало самые развязные позы. Заказав кувшин вина, Баррет засел в углу и раз за разом наполнял кружку, та все время оставалась мутно-серой.
Почти под утро он заплатил шлюхе наперед и, шатаясь, увел ее наверх — в квадратную комнату под самой крышей. Женщина обнажила мягкую грудь с темными сосками, показала золотистые загорелые ноги, но Баррет даже не смотрел на купленные прелести — он уже спал пьяным сном на убогой, закинутой лоскутным одеялом койке. Проститутка воровато обшарила одежду клиента и разочарованно повела голым плечом. При этом движении под гладкой кожей спины проступил чуть заметный след старого рубца.
— El pobre! [22]
Когда Баррет очнулся в пустой каморке, девки рядом не оказалось. Он выбрел в жару начинающегося дня, прошагал до угла притона и внезапно потерял равновесие. Там, стоя на краю канавы, его вырвало всем, что он съел и выпил накануне.
Англичанин так и не понял, дали ему яд или дурман. Возможно, само вино оказалось негодным…
Баррет поднялся и пошел, ориентируясь на укрепления Сан-Фелипе-де-Баррахас, и ветер с залива упрямо дул пирату прямо в лицо. Этот ветер нес чистый запах моря и свободы. Бриз разгонял застоявшуюся духоту, мускусные ароматы города, жару, пыль, запахи дыма, освобождая от угара бестолковой пьяной ночи.
22
Нищий (исп.).
В храме близ Пласа Майор бил колокол — медленные удары следовали один за другим, их мрачное гудение заглушило звуки города.
«Чужая земля — ловушка, — обреченно подумал Баррет. — Я брожу словно отравленный с тех самых пор, как ступил на зачарованную землю Картахены. С наваждением пора кончать, пусть Сармиенто плачет и думает все, что ей заблагорассудится, а я отправлюсь в порт. В конце концов там найдется корабль, который меня подберет».
Он тронул знакомую дверь — та легко подалась и распахнулась, открывая темный проем жилища. В прохладной полутемной комнате стояла тревожная тишина.