Камень Апокалипсиса
Шрифт:
— Я купила спагетти.
Тут Спенсер сообразил, что за целый день у него крошки во рту не было. Делани вытащила кастрюлю из-под раковины, накачала в нее воды и поставила на плиту.
— Тут тоже надо разжечь огонь, — попросила она. — А интересно, сколько уходит времени, чтобы вода закипела над таким костром?
— Над костром? Здесь, в плите?! Гм… А вы, оказывается, и не состояли в герлскаутах…
— Ах-ах! Зато вы, наверное, опытнейший знаток жизни на природе! — съязвила она в ответ.
— Десять минут, — твердо заявил Спенсер, хотя, по правде говоря, понятия
— Ну нет, я бы сказала полчаса, — возразила Делани. — Спорим? Проигравший моет посуду.
Пока женщина разбирала пакеты с продуктами, Спенсер разжигал плиту.
— Я не была в герлскаутах, но отлично помню их девиз: «Будь готов!» — С этими словами Делани извлекла из пакета три бутылки вина и хихикнула.
— Что тут смешного?
— Про штопор забыла!
— Ничего удивительного. Кстати, девиз «Будь готов!» относится только к бойскаутам. Подозреваю, девчонок учат скандировать что-то насчет домашнего печенья.
— Половая дискриминация! — Делани сделала строгое лицо. — Нахал какой!.. А девиз у них у всех одинаковый, вот так-то!
Тут она наконец нашла коробку, полную кухонной утвари.
— Ага! Однозубая вилка! Запасливый народ эти итальянцы!
И принялась выковыривать пробку.
— А ведь из-за вас меня сегодня чуть не убили, — заметила Делани чуть позднее, разливая «Каберне» по синим одноразовым стаканчикам.
— Сердечное спасибо, что спасли мне жизнь! Кстати, вы заметили, что в нас тычут пистолетами два вечера подряд? Вот уж завтра развлечемся! Вы как думаете?
— Давайте за отца Грассо, — неожиданно предложила она.
Они чокнулись пластиковыми стаканчиками.
Делани спросила:
— А что вы видели, когда крутились под потолком?
— Видел только свет. Яркий-яркий. Избитая фраза, такое часто слышишь от людей после клинической смерти. Мол, видели свет. Я тоже ничего добавить не могу. Хотя… такое ощущение, будто свет этот меня… чистил? мыл? — Он сделал еще глоток. — Никогда я не верил в потустороннее. Вплоть до той ночи я даже не был уверен, что Бог существует. Зато теперь, когда я знаю, что Он абсолютно реален, меня такой гнев разбирает…
— Гнев?
— Да. Не знаю, смогу ли толком объяснить… Ладно, попробую. Вот смотрите: до того как я впервые коснулся камня Апокалипсиса, у меня был выбор. Я мог в Него верить, а мог и не верить. Сейчас выбора не осталось.
— Вот и хорошо. Больше не надо мучиться этим вопросом.
— Хм-м… А позвольте спросить: можно ли кого-то заставить любить? Скажем, я заявлю, что застрелю вас, если вы меня не полюбите. Что тогда? Станете вы меня любить?
— Никогда! Хотя, вероятно, ответила бы, что люблю. Чтобы просто остаться в живых!
— Вот именно. А если бы я предложил сто миллионов долларов в обмен за вашу любовь?
— Нет, наверное, не полюбила бы. Но сказала бы «да», чтобы получить денежки.
— Так, так. В обоих случаях настоящей любви не было бы. Только на словах. Либо от страха, либо ради вознаграждения. Разве не то же самое представляют собой рай и ад? Если бы Бог действительно хотел, чтобы я любил Его, я должен был бы любить добровольно.
Спенсер подлил ей вина, затем наполнил свой стаканчик.
— Теперь понимаете, Патти? Причины вашей веры — вот что главное! Вы должны верить в Него за то, кем Он является, что Он собой олицетворяет. Думаю, отец Грассо это понял, когда коснулся камня. Не нужно никакого белого булыжника и конца света, чтобы убедить людей в Его существовании!
— Вряд ли я могу с вами согласиться, — ответила она. — Думаю, вы путаете логические связи между наказанием и вознаграждением…
Они еще час спорили, пили вино, опять спорили и, наконец, настолько увлеклись, что забыли засечь время, ушедшее на кипячение, да и про саму воду позабыли, пока она не напомнила о себе звяканьем кастрюльной крышки.
— Мой отец всегда добавлял в кипяток немного оливкового масла, чтобы спагетти не слипались, — поделилась Делани воспоминаниями. — Масла в том магазинчике я не нашла, но, будем надеяться, эффект получится тот же самый.
С этими словами она налила в воду немного вина.
Когда паста сварилась, Спенсер попробовал и объявил, что в жизни не ел ничего вкуснее. Остатки вина исчезли за ужином.
— Что вы сейчас собираетесь делать с камнем Апокалипсиса? — спросила Делани.
— Пока не знаю.
— Вы могли бы послать его тестю… Или даже Тейлору Колдуэллу! — хихикнула она. — Вот у кого грехов невпроворот! Или нет, постойте! Да, да! Мисс Алисе, вот кому он подойдет!
— Вы напились, — попенял ей Спенсер.
— Ха-ха! Как вы смеете! Несколько жалких стаканов вина не разбавят ирландскую кровь!
Делани взглянула на часы. Глубоко за полночь.
— Я по дороге заметила мотель, милях в четырех отсюда. Хотя вряд ли хозяева обрадуются моему визиту в такое время.
— Не говоря уже про поездку по горной дороге в пьяном виде. Даже не просите, машину не дам! Это же «форд-эскорт», живая классика! Вот еще! — Спенсер помолчал. — Сделаем по-другому. Раз вы приготовили ужин, вам достается кровать. Я отлично устроюсь на полу, поближе к огню.
К этому времени в комнате сделалось более чем тепло. Пузатая печка бросала на лица ярко-красные блики. Керосиновая лампа играла тенями на грубо обтесанных бревнах. В воздухе стоял аромат сосны и дымка от лесного костра.
Спенсер вздохнул и начал собирать посуду.
— Постойте, — остановила она его. — На досках, наверное, очень неудобно спать.
Делани встала, взяла Спенсера за руку и подвела к постели.
Они раздели друг друга, переминаясь босыми ногами на дощатом полу. Осторожно поцеловались. Любовью занялись не спеша, со вкусом, под потрескивание медленно угасавшего огня. Потом обнялись, чуть ли не с головой накрывшись тяжелыми ворсистыми одеялами, и так лежали долго-долго, молча, тесно прижавшись. Он думал, что даже затрудняется вспомнить последний раз, когда во время секса не представлял себе другую женщину. Что касается Делани, то свои мысли она высказала вслух: