Камень Апокалипсиса, Эрли Пит

Камень Апокалипсиса

на обложку

Эрли Пит

Шрифт:

— Если кто и способен одержать верх над губернатором, — сказал Спенсер, — так это Тейлор Колдуэлл. Уверен, вы хорошо помните, что борьбу за место генпрокурора он начинал именно с проигрышных позиций.

Спенсер решил рассказать один из своих любимых исторических анекдотов с политической подоплекой.

— Виргинская ассоциация адвокатов, — начал он, — проводила ежегодное собрание в Виргиния-Бич как раз в ходе выборной кампаний. Они пригласили Колдуэлла и его оппонента, Макса Мастерса, на двусторонние дебаты. На встречу явилось множество желающих послушать. Мы насчитали свыше двух тысяч гостей, причем большинство из них были либо адвокатами, либо судьями. Мастерс появился с часовым опозданием. Он так и не объяснил причину, хотя к моменту его появления всем уже изрядно надоело сидеть и ждать. А поскольку программа вечера оказалась скомканной, председатель объявил, что пропустит формальное представление дигнитариев и прочих почетных гостей. И вот здесь Тейлор Колдуэлл выпрыгнул

из кресла: «Так нельзя! В этом зале присутствуют те самые мужчины и женщины, которые своим трудом обеспечивают справедливость и законопорядок во всей Виргинии!» И стал называть фамилии, приглашая людей встать с места и принять подобающие им знаки внимания и уважения. К примеру, он мог объявить: «Вот я вижу, что с нами Джон Гаррисон, член Верховного суда. Встаньте же, Джон!» И все начинали хлопать Гаррисону. Потом Колдуэлл говорил: «О, да ведь здесь и Чарли Джонсон, прокурор Фармвилля!» И так далее. Он по именам называл прокуроров из таких захолустных местечек, о существовании которых на территории Виргинии мы и не подозревали. Ушло на это минут двадцать, но никто не протестовал. До сего дня я не встречал другого политика, который сумел бы повторить этот подвиг. Ведь у нас в штате более сотни судей, а возникало такое впечатление, что он всех знает в лицо и по имени. Позднее я спросил у него, каким образом он смог запомнить столько информации. Колдуэлл ответил, что при всякой встрече с новым человеком, который в будущем мог бы стать ему полезным, он записывает его имя в карточку и добавляет кое-какие личные сведения. Скажем, человек держит собачку по кличке Пушок или увлекается гольфом… Словом, такого рода мелочи. Перед началом собрания он поднял свои записи и освежил в памяти детали. Он сказал мне так: «Спенсер, никогда не забывай, что человек, с которым тебе предстоит встретиться, вполне может бросить тот баллотировочный шар, что изменит твою судьбу». А вот Макс Мастерс считал, что выборы у него в кармане, и тем самым недооценил Тейлора Колдуэлла. Так что советую вам никогда не совершать подобных ошибок.

Спенсер гордился этой историей и тем, как он ее рассказывает, хотя Мелиссе она уже набила оскомину.

— Хватит про политику, — бросила она пренебрежительно. — Спенсер, почему бы тебе не сходить к буфету и не принести нам что-нибудь перекусить?

С этими словами она повернулась к Флоренс Уиллер, которая до сих пор не проронила ни звука.

— Какое миленькое платьице, — проворковала Мелисса. — Где же вам удалось его найти, дорогая?

— В «Джей-Си Пенни», — ответила женщина, обрадованная комплиментом. — Знаете, у них такая сказочная распродажа! Уценили в два раза!

Пробираясь к буфетным столам, Спенсер мог слышать, как супруга допрашивает Флоренс Уиллер вроде бы с неподдельным интересом. И все же он знал, что нога Мелиссы Ван-ден-Вендер ни разу не ступала в простецкий универмаг. И не ступит. Подобно Тейлору Колдуэллу, она умела очаровывать, когда это было в ее интересах.

— Если вы насытились, — примерно через полчаса сказал Франк Арнольд своим гостям, — то я хотел бы вас кое с кем познакомить.

Между тем официанты в красно-сине-зеленых мексиканских пончо и черных сомбреро, украшенных золотой и серебряной тесьмой, все еще разносили гостям мороженое (в озерке из ледяной пинья-коллады и с двумя шариками в стиле «мексиканская фиеста»: шоколад со вкусом кофейного ликера и мараскиновой вишни). Арнольд, впрочем, уже отужинал, а десертом никогда не баловался. Ему не терпелось начать.

— Мне нравится немножко встряхнуть обстановку в тех местах, куда нас с женой забрасывает судьба, — сообщил он. — Изменения всегда идут на пользу. Так же как и расхождение во взглядах. Оба эти явления подстегивают прогресс, а ведь именно он делает нашу страну великой. Но достаточно проповедей. Для Максин и меня лично эта вечеринка стала своего рода первым выходом в свет. Мы надеемся пожить в Виргинии и хотели бы стать добрыми соседями, у кого в случае необходимости вы могли бы одолжиться горсткой сахара для пирога или… — здесь он сделал паузу, — банкой французской горчицы.

Смех и всеобщее оживление.

— Большинство из вас уже познакомились с моей славной Максин, — продолжал он, беря жену за руку и подтягивая к себе. — А сейчас я хотел бы представить вам нашу дочь Касси, которую я по-домашнему зову Куки.

Рядом с матерью возникла одиннадцатилетняя фея с веснушчатой рожицей. В ярко-оранжевом бальном платье с черными мексиканскими мотивами она смотрелась довольно нелепо. Спенсер понял, что девчонка-то на самом деле сорванец и ей куда вольготнее ходить в майке, шортах и теннисках.

— Семейное прозвище ничего общего не имеет с кондитерскими изделиями, — добавил Арнольд. — Дело в том, что на момент ее рождения я занимался разработкой технологии, которая не позволяла бы веб-серверам зондировать персональные компьютеры посредством кодированных рассылок, именуемых «куки», то есть «печенье».

Вновь раздались смешки. Дочь Арнольда улыбнулась, продемонстрировав зубы, стянутые керамическими брекетами.

— И есть еще один юный персонаж, с которым я хотел бы вас познакомить.

Это молодой человек, которого мы с Максин приняли в свой дом и теперь считаем родным сыном, — продолжал Арнольд. — Встань же, Лестер.

С места по соседству от Куки неторопливо поднялся мускулистый афроамериканец лет двадцати с небольшим. Одет он был в алую баскетбольную майку с белыми полосками и номером сорок четыре. Из-под майки выглядывала белая футболка. С обоих ушей свешивались золотые серьги, голова была покрыта белой повязкой на манер пиратской банданы, а макушка увенчивалась красной бейсбольной кепкой, повернутой козырьком вбок.

— Лестер Амиль, более известный в среде своих хип-хоповых друзей под прозвищами Вжик-Вжик или Четыре Четырки. Он родом из афро-латинского баррио Лос-Анджелеса и в свое время работал на меня в качестве специалиста по неформальным связям. Не так давно мы с Максин учредили благотворительное общество, именуемое «Втыкайся!», которое ставит своей целью помочь детям городской бедноты освоить компьютерные навыки.

Кое-кто из гостей принялся аплодировать, но Арнольд, скромно потупив глаза, знаками попросил тишины.

— Нет-нет, господа, мой жест не на сто процентов был продиктован гуманитарными побуждениями. В то время я подыскивал пути привлечь как можно больше людей к Интернету, чтобы моя компания смогла увеличить сбыт оптических коммутаторов.

Он умолк, словно собираясь с мыслями.

— Всеми благотворительными проектами, что мы основали за последние годы, руководит Максин. Пообщавшись с Лестером, она пришла ко мне, чтобы рассказать, какой это чудесный и блестящий молодой человек. А когда и я начал проводить с ним время, то… Скажу прямо: он стал для меня не просто помощником, он стал мне сыном, которого у меня никогда не было. Сейчас он живет с нами и берет уроки у репетитора, чтобы в конечном итоге поступить в колледж.

Вновь кто-то взялся аплодировать, и мало-помалу к нему присоединились прочие гости.

— Вы знаете, ведь это решение тоже далось не просто. Да, был риск. Но уж такой я человек… А сейчас я попрошу Лестера спеть одну из его хип-хоповых композиций, чтобы вы знали, о чем размышляет современная молодежь.

Подволакивая ноги, Лестер подошел к микрофону, и из динамиков, до сих пор ненавязчиво игравших подборку мексиканских хитов Херба Алперта и группы «Тихуана Брасс», вдруг ухнул пульсирующий прайм-бит. Под аккомпанемент подскакивающей столовой посуды Лестер выдал рваным речитативом:

Полный прикид, последняя мода. Жизнь на взлете, не знаю брода.

Плевать!

Мой рот — черепная глазница. С обоих стволов! Мертвяков вереница.

Суки!

Обкуренный зомби под ритм океана, к ранней могиле бреду полупьяно.

Исхода нет!

Зовешь меня ниггером, черною тварью, рабским ублюдком, учишь морали.

Какого хрена!

Ты мне ответь, бледнолицая гнида: а чей ты потомок? какого ты вида?

Пещерная кость!

Скажешь, не так? что морду воротишь? горькую правду никак не проглотишь?

Расистская сволочь!