Камень Апокалипсиса

Эрли Пит

Явно закусив удила, Колдуэлл горячо потребовал:

— Давай-ка подумай, отчего это славные граждане Виргинского Содружества изо всех сил мешают смертникам подавать на апелляцию? Да потому что избирателей уже тошнит видеть суды, заваленные вечно тянущимися делами! Они убеждены, что система перестанет пробуксовывать только тогда, когда высшая мера станет эффективной. А значит, ее надо приводить в исполнение как можно скорее!

Сейчас Колдуэлл говорил торопливо и делал паузы, только чтобы перевести дыхание.

— Я сам проверял. Тебе известно, что народ Виргинии ни разу не переизбрал человека, который вздумал протестовать против смертной казни? Ни одного, ни разу! Да, есть грехи, на которые

наши консервативные избиратели готовы закрыть глаза. Тебя могут подловить на адюльтере с менеджером твоей же избирательной кампании — правда, только если это женщина… Ты можешь воровать из казны, но занять позицию помягче в отношении криминала? Такого не простят. Я вот — особо не афишируя, конечно — организовал несколько соцопросов. И что получилось? Восемьдесят пять процентов виргинцев за высшую меру. Мало того! Даже когда этот вопрос ставят не так категорично и предлагают альтернативу — скажем, казнь заменят на обязательное пожизненное заключение безо всякого шанса на амнистию, — даже в этом случае аж шестьдесят пять процентов хотят видеть сукиного сына поджаренным! Вот и ответь мне, что сделает наш знаменитый губернатор, когда я прищучу этого ниггера Лестера и добьюсь для него высшей меры? О, я уже сейчас вижу, какой цирк устроит пресса! Смотри: я буду требовать справедливости от имени жертвы, маленькой белой девочки, которую похитил, подвергнул сексуальному насилию и задушил любитель детской порнографии. А губернатор Андерсон окажется по ту сторону забора, пытаясь спасти трижды долбанного рэпера от заслуженного возмездия. Каждый добропорядочный родитель в северной Виргинии поставит себя на место Франка и Максин — и будет на моей стороне. И я на белом коне въеду в губернаторскую резиденцию. Просто и элегантно. Как в деле Вилли Хортона, например.

Колдуэлл нагнулся и положил ладонь на плечо Спенсеру.

— Вспомни, как мы в свое время мечтали, еще на юрфаке, о том, как я стану губернатором, а ты возглавишь Верховный суд. Вот он, наш великий шанс. Мои аналитики говорят, что этим делом я могу сбить Андерсона, как кеглю. У него вообще здесь ахиллесова пята. И из меня получится прекрасный губернатор, а ты заслуживаешь кресла в Верховном суде.

Спенсеру становилось не по себе. Разговор слишком близко подошел к границе профессиональной этики. Судьям не полагается обсуждать дела о тяжких преступлениях с потенциальными обвинителями. Кроме того, Колдуэлл напрасно размахивает перед ним морковкой в виде места верховного судьи. С технической точки зрения на такие должности назначают только решением генеральной ассамблеи. Хотя… Если Колдуэлла выберут, он вполне может продавить Спенсера вплоть до вожделенного кресла.

— Спенсер, — сказал Колдуэлл, — тут не просто политика или личные амбиции. Этот панк надругался над ребенком. Убил невинное дитя. Никто из нас не хочет, чтобы он вышел и опять принялся за свое. Я прошу только одного: не возражай, когда я объявлю, что намерен вмешаться.

— Когда ты собираешься это сделать?

— Предварительное слушание назначено на вторую половину дня. Я уверен, что судья Джордж Гатлин найдет достаточно оснований, чтобы созвать Большое жюри. Вот тогда я и выступлю с заявлением, что подсудимый заслуживает высшей меры. Мы сделаем так, будто это была идея Джейкоба Уиллера. Он меня пригласит, чтобы я помог провести судебное следствие по делу о тяжком убийстве.

— Я смотрю, ты все рассчитал…

— Спенсер, здесь мое будущее! И твое! — горячо сказал Колдуэлл. — Ну, могу я рассчитывать на тебя как на друга?

Спенсер на минуту задумался. Его с давних пор восхищала амбициозная решимость Тейлора. Он всегда был готов пойти на риск. На юрфаке Колдуэлл приобрел репутацию иконоборца, подвергавшего сомнению общепринятые истины. Упрямый, своевольный, убежденный,

вечно бьющий в одну точку. И совершенно беспощадный, когда речь заходила о том, что ему хотелось. После выпуска Колдуэлл устроился в Ричмонде, где несколько лет проработал прокурором. Он брал слабенькие, порой безнадежные дела — и каким-то образом ухитрялся их выиграть, заработав себе кличку «Стальные когти». Затем его перевели в федеральную прокуратуру, где он продемонстрировал ярость неукротимого быка, взявшись за дело о мотоциклетной гангстерской банде. После этого он был делегирован от Виргинии в генеральную ассамблею, где его карьера стремительно пошла в гору. А потом поставил все на карту, выдвинув свою кандидатуру на пост генпрокурора штата против оппонента с гораздо большей финансовой поддержкой. Остальное принадлежит истории. Колдуэлл выиграл противостояние и сейчас вновь испытывал судьбу, желая выпихнуть из кресла губернатора, который пользовался на редкость большой популярностью.

— Я не стану возражать против твоего вмешательства, — тихо сказал Спенсер. — Даю слово.

Колдуэлл расцвел в улыбке.

— Я знал, знал, что могу на тебя положиться! Ты сделал правильный выбор.

Он взглянул на часы.

— Ой-ой-ой, пора бежать. Ах да! Я тебе кое-что еще должен сказать. У меня в начале недели была неформальная беседа с судьей Гатлином, так он в адвокаты Лестера собирается взять Патти Делани.

— Ты договорился, чтобы ее назначили на дело, где светит высшая мера?!

— Положим, она об этом еще ничего не знает. Вот когда я выступлю с заявлением, тогда — да. А пока что просто рассматривается убийство.

— Да хватит ли у нее квалификации?

— Послушай, у нее опыта побольше, чем ты думаешь. В Балтиморе она уже вела апелляцию по смертному приговору.

— Балтимор — это тебе не Виргиния. Кстати, она в списках? — спросил Спенсер, имея в виду перечень адвокатов, чья квалификация удовлетворяла процессуальным нормам штата, чтобы представлять клиентов, кого ожидал как минимум пожизненный приговор.

— Честно говоря, ее в списках нет, — ответил Колдуэлл. — Но и это не проблема. Я уверен, что ей дадут кого-нибудь в помощь из резерва госзащиты. В конце концов, закон требует, чтобы такие дела вели два адвоката.

— У меня на заседании она села в такую лужу… — задумчиво произнес Спенсер.

— Да что ты? — усмехнулся Колдуэлл. — Бедный, несчастненький Лестер Амиль.

— А если кто-то станет возражать против нее?

— Кто, например? — удивился Колдуэлл. — Да хотя бы и так. Законы Виргинии дают тебе полное право объявить ее компетентной. Ты же председательствующий судья! И давай-ка будем реалистами. Никто из адвокатов вашего округа на пушечный выстрел не захочет подойти к этому делу.

Спенсер знал, что это чистая правда. За разбирательствами по категории высшей меры водилась недобрая слава. На них уходила масса времени, сил и денег. При неудачном повороте событий частнопрактикующий адвокат мог запросто потерять репутацию. Тем более в нынешнем деле. Ни один уважающий себя житель Шарлоттсвиля уже никогда не обратится к Патти Делани за защитой своих интересов — или даже за примитивным оформлением завещания, — как только станет известно, что она представляет негра, душегубца и насильника детей.

— Что побудило тебя выбрать именно Делани? Если оставить в стороне ее некомпетентность? — спросил Спенсер.

— Есть причины, не волнуйся.

Колдуэлл вновь усмехнулся и затем сказал (достаточно громко, чтобы мог слышать медперсонал в коридоре):

— Ну что ж, господин судья, разрешите пожелать вам скорейшего выздоровления и возвращения к работе. Виргинское Содружество не может себе позволить, чтобы такой важный и нужный человек, как вы, лежал в больнице, флиртуя с симпатичными сестричками!