Камень Апокалипсиса
Шрифт:
Макферсон перелез через ограждение, встал каблуками на пятисантиметровый поясок у основания и, придерживаясь заведенными назад руками, наклонился вперед.
Сверток отправлен. Теперь кое-кого другого ждет «подарок». А ему осталось решить последнюю задачу. Время платить за грехи. Искупление.
Вдруг страшно захотелось вспомнить какое-нибудь счастливое событие из жизни. Нечто, о чем он мог бы думать, разжимая пальцы. Это оказалось трудным делом. Но в конце концов получилось.
Стояло лето, и было жарко. Ему едва исполнилось десять. Еще один паренек, Майкл, приехал навестить свою бабушку, и оба семейства решили их познакомить. Мальчики подружились и как-то днем, в нескольких милях от Стамфорда, наткнулись на заброшенный карьер. Раздевшись до трусов, они с неровного, скалистого обрыва ныряли в этот явно бездонный
Макферсон отпустил перила и полетел. Падая внутрь банкетного зала, он раскинул руки, плотно сомкнул ноги, вытянул пальцы, запрокинул голову, отвел назад плечи и прогнулся в поясе. Молча. Сто килограммов его живого веса ударились о пластиковую столешницу в паре метров от стойки из полированной нержавейки. Ударились с такой немыслимой силой, что тело будто взорвалось изнутри — мозгами, костяной крошкой и кровавыми ошметками забрызгав перепуганных клиентов «Макдоналдса» вместе с их недоеденными бигмаками и жареным картофелем.
Теперь он свободен. Он уплатил по счетам.
2
Дожив до семидесяти двух лет, преподобный Дино Анджело Грассо определенно внушал достаточно уважения к своим годам и политическим связям в Католическом университете Америки — единственном колледже Соединенных Штатов, чью хартию выдал сам Ватикан, — чтобы не читать вступительных курсов по теологии. Впрочем, доктор Грассо, всемирно признанный эксперт по Ветхому Завету и библейским переводам, сам настоял на том, чтобы в каждом семестре преподавать как минимум по одному предмету начального уровня. Ему нравилось общаться с первокурсниками; он находил их религиозную наивность освежающей, а студенты, в свою очередь, из года в год называли его предмет самым любимым. Вот почему тот факт, что и на этой лекции не было ни единого отсутствующего, нисколько не удивил досточтимого клирика. В теме сегодняшнего занятия стояли чудеса (а если точнее, Мистические Стигматы), и Грассо безошибочно угадал: бывшие ученики дали понять новичкам, что такую лекцию пропускать не стоит.
Человеку постороннему, лишь на время посетившему студгородок, такая популярность могла бы показаться загадочной. С какой стороны ни возьми, доктор Грассо смотрелся просто дико. Во-первых, горб, а во-вторых, лысая тыквообразная голова столь огромного размера, что за него становилось страшно: того и гляди опрокинется. Еще он отличался расплющенным боксерским носом, удивительным левым глазом (жившим своей жизнью и вращавшимся куда и когда ему хотелось), изрытым оспинами лицом и противоестественно большим числом желтоватых зубов, едва помещавшихся в крошечном рту. И хотя душ он принимал ежедневно, от него постоянно исходил некий пряный запах, а дыхание отдавало луком. Правая нога была на пять сантиметров длиннее левой, да еще и левая рука с рождения сухая. Такое впечатление, что Всевышний решил поэкспериментировать с его телом, дабы выяснить, до какой степени из человека можно сделать инвалида. Тем не менее внутри сей гротескной оболочки помещался блестящий ученый и добросердечный человек, с энтузиазмом встречавший каждую утреннюю зарю.
В прошлом этого священника не имелось ничего, что могло бы оправдать такую жизнерадостность. Его родители были неграмотными рабочими с нищенской окраины Кассино, итальянского городка между Римом и Неаполем. Сам он был десятым по счету ребенком, причем мать, едва успев родить калеку, тут же решила его удавить, потому как знала, что он станет вечным камнем на шее у семьи. Но стоило ей опустить подушку на младенческое лицо, как верх взяла материнская вина. Словом, вместо этого она просто оставила ребенка у входа ближайшего католического монастыря. Выбрала бы она какую-то иную секту францисканцев, ее новорожденного сына отправили бы в один из неапольских приютов, под крылышко монахинь.
Юные годы Грассо прошли под строгим надзором монахов. Детство, заполненное кропотливым трудом и вечными молитвами при постоянном одергивании и полном запрете каких-либо удовольствий. Ту любовь, что выпала на его долю, Грассо нашел в чтении Святого Писания и в своей пылкой вере, что Христу доступно то, что, судя по всему, не дано ни одному человеку: искренне любить маленького Дино. К шести годам он понял, что с рождения оказался нежеланным ребенком, и по ночам, забившись в убогую келью, задавался вопросом, уж не был ли поступок его родителей предопределен изначально, нет ли здесь какого-то Божественного промысла. Оставаясь наедине со своими мыслями, он убедил самого себя, что Всемогущий создал его для некой задачи, что у родителей просто не было выбора. Словно пешек, их неисповедимо подвинула длань Господня. И точно так же его физические недостатки были не чем иным, как испытанием, своего рода подготовкой. А раз их такое количество, то — пришел мальчик к заключению — задача, к которой предназначал его Бог, должна быть поистине грандиозной.
Шли годы. Грассо добросовестно готовился и терпеливо ждал, когда же Вседержитель раскроет ему суть той секретной миссии, которую он один способен выполнить. К подростковому возрасту он уже обладал могучим интеллектом. Свободно говорил на пяти языках, читал по-латыни и на греческом. В девятнадцать лет монахи организовали для него переезд в Рим, где он получил должность исследователя при Тайном архиве Ватикана. Идеальное решение по всем статьям: теперь церковь могла пользоваться плодами его блестящего ума, не выставляя на всеобщее обозрение уродство. Запрятанный в чреве архива, Грассо с головой ушел в древние рукописи, да с такой страстью, что порой забывал о времени и не отрывался от манускриптов сутками напролет. Именно в ту пору он овладел арамейским, затем быстро освоил иврит (на тексте Премудростей Бен-Сиры, или Иисуса, сына Сирахова), а затем и прочие древние книги, которые в библейских студиях считаются элементарным введением к пониманию истоков христианства.
В возрасте двадцати одного года Грассо вызвал некоторый переполох среди ватиканских ученых, написав статью, ставящую под сомнение репутацию церкви Святого Антония возле итальянского города Ла-Специя. Сюда столетиями приходили благочестивые пилигримы, чтобы увидеть раку с мощами: крошечный фрагмент кости, якобы от ноги этого святого. Здесь явилась миру чуть ли не сотня чудес, и когда Грассо побывал на месте сам, то увидел ворота, украшенные костылями излеченных инвалидов. Кропотливая работа молодого исследователя показала, что кость принадлежит вовсе не святому Антонию. Выяснилось, что в девятом столетии некий мошенник, выдававший себя за монаха, откопал скелет местного крестьянина и раздробил его кости на мелкие кусочки. Священник Ла-Специи потратил практически все средства своего и без того нищего прихода на покупку святыни и поверил в ее подлинность, узрев чудо через три дня после выставления мощей. Дело было так: в церковь ворвались перепуганные родители, на руках неся своего потерявшего сознание сына. Оказывается, ребенок ковырялся на поле и вдруг упал, содрогаясь в конвульсиях. Родители решили, что он выкопал демона. Сжимая в руках мощи, священник воззвал к святому Антонию с просьбой изгнать нечистого, и спустя буквально пару секунд мальчик пришел в себя, ничего не помня о случившемся. Новость о чудесном изгнании бесовской силы волной прокатилась по Италии, и с каждым пересказом легенда обрастала новыми подробностями.
Исследования Грассо показали, что у ребенка был просто эпилептический припадок. Докладную записку по инстанции направили в комиссию папских прелатов, чья работа заключалась в разборе сообщений о сверхъестественных явлениях. Не прошло и трех лет, как Грассо получил письмо, где комиссия благодарила его за впечатляющее научное достижение. В частности, в послании говорилось:
Нет богохульства в том, что искренняя вера столетиями служит источником ошибок. Привязанность к мощам, как и в случае этой кости, зачастую глубоко укореняется в сердцах крестьянства, и мы не можем просто отмахнуться от них, не вызвав скандала и народных волнений, пусть даже наши исследования доказывают фальшивость некоторых «святынь». Таким образом, имеются все основания, чтобы папский престол и впредь разрешал существование культа ряда сомнительных древних мощей.