Камень Апокалипсиса
Шрифт:
Статью Грассо заперли в той секции Тайного архива, где хранились рукописи, считавшиеся неподходящими для публичного распространения.
Молодой ученый не стал жаловаться. Он верил в мудрость папского престола. Впрочем, этот инцидент заставил его задуматься: сколько еще чудес на поверку являются фальшивыми, сколько еще древних святынь сфабриковано? К тридцати годам он едва не пережил кризис веры, но тут вмешался Бог. Грассо узрел знак, который стер все его сомнения. Он стал свидетелем чуда.
Пожилой профессор традиционно начинал свою лекцию о Мистических Стигматах с изложения официальной позиции Ватикана в отношении необъяснимых явлений. Дар чуда, по словам церкви,
Желая удостовериться, что студенты действительно понимают разницу, Грассо спросил, нет ли у кого вопросов.
Один из слушателей поднял руку.
— Доктор Грассо, может ли грешник или неверующий человек обладать способностью к чуду? Я видел телевизионных проповедников, утверждавших, что в их силах лечить людей, хотя мне совершенно ясно, что все их желания сводятся к деньгам.
Грассо усмехнулся. Именно поэтому-то он и читает лекции. Передает знания от поколения к поколению.
— Вы задали прекрасный вопрос. Более того, ранние отцы церкви горячо его дебатировали. Папский престол учит нас, что благодать — gratiae gratis datae — может быть дарована Всевышним как верующим, так и неверующим, хотя последний случай чрезвычайно редок. Это означает, что даже грешники могут творить чудеса — да-да, они могут обладать сверхъестественными способностями, — но только если пользуются ими для помощи другим людям. Никто не волен сотворить подлинное чудо ради демонстрации личной святости. Иначе это было бы обманом и нарушением священного завета перед Богом.
— И что получается? — Явно запутавшись, студент вновь подал голос. — Так могут телепроповедники лечить людей или нет?
— Никто из нас не знает, почему Бог выбирает того или иного человека в качестве своего орудия. Но если мы взглянем на ситуацию вокруг телевизионных чудес, то, наверное, сможем сказать, что же здесь имеет место — Божий промысел или надувательство. С какой целью телепроповедники творят чудеса? Ради вящей славы Господней или же для личного обогащения? Взяли ли они за образец Христа и ведут столь же простую жизнь или, напротив, раскатывают на лимузинах, роскошествуют во дворцах, носят дорогое платье? Если да, то у них общего больше с Барнумом, нежели с нашим Владыкой и Спасителем.
Здесь Грассо сделал паузу, ожидая от студентов смеха и оживления. Увы, похоже, имя Барнума аудитории не знакомо. (Ой-ой-ой, — подумал он. — Стареем, стареем…)
— Спросите себя, — продолжал профессор, — почему Бог дарует грешнику сверхъестественные способности? Особенно когда есть столь много истинных верующих, жаждущих такого подарка?
Десяток минут Грассо посвятил изложению церковной доктрины чудес и наконец перешел к той самой истории, которую, как ему было известно, студенты с нетерпением ждали.
— Когда я работал в Ватикане, меня — на пару с отцом Петрочелли Зерилли — направили на Сицилию, чтобы расследовать сообщение о Мистических Стигматах, возникших у десятилетней девочки из рыбацкой деревни.
Стигматами, объяснял далее Грассо, называют кровоточащие участки на руках, ступнях, боках или лбах некоторых
— Доказанных случаев насчитывается так много, что даже неверующие перестали сомневаться в их существовании и вместо этого попытались найти объяснение, пользуясь методами экспериментальной науки, — сообщил Грассо студентам.
К примеру, в 1901 году парижский врач Пьер Жане надел на ногу одного из стигматиков медный башмак с окошечком, чтобы не дать тому возможности самостоятельно растравлять рану. Ученый сообщил, что хотя до раны теперь никто не мог добраться, она продолжала увеличиваться в размерах.
— Так вот, когда мы прибыли в деревню, — продолжал Грассо, — то нашли девочку настолько ослабевшей, что она уже не могла вставать. Осмотрев ее руки и ноги, мы обнаружили следы проколов, словно от гвоздей. По всем признакам, настоящие стигматы. Я-то, впрочем, отнесся к этому скептически и решил, что раны нанесли родители девочки, желая как-то выиграть на всеобщем внимании. Чтобы не дать ей саму себя изувечить, мы перевезли ее в дом местного священника и с этого момента, не отходя ни на шаг, по очереди дежурили у ее постели. Кроме того, мы обработали и перевязали раны, чтобы проверить, не приведет ли элементарная медицинская помощь к залечиванию повреждений.
Грассо сделал небольшую паузу. Глаза всей аудитории были прикованы к его лицу.
— Ни разу мы не оставили ее наедине. Даже пробовали суп, который приносила ей мать, — на случай если туда подмешали некий секретный эликсир. Естественные надобности она справляла за ширмой, причем ступни и ладони все время оставались на виду. Мы дошли до того, что изучали ее кал и мочу, пытаясь найти хоть какое-то научное объяснение. По истечении пяти дней стало совершенно ясно, что ни она сама, ни кто-либо еще не наносили этих повреждений. Несмотря на наши повязки и визиты местных врачей, раны девочки отказывались затягиваться. Более того, они росли на глазах.
Грассо вновь сделал паузу, на этот раз чтобы перевести дух. В аудитории ни шороха, ни малейшего шевеления. Каждый студент с нетерпением ждал, что же будет дальше.
— На тридцать третьи сутки после появления стигматов девочка впала в транс. Разумеется, нам с отцом Зерилли тут же вспомнилось, что нашему единому Господу и Спасителю Иисусу Христу было тридцать три года, когда его распяли. Девочку затем начало трясти, да так, что мы позвали врача, но и он оказался не в состоянии хоть как-то ее успокоить. Несколько раз он давал ей седативы, причем в таких дозах, что кто угодно погрузился бы в глубокой сон, однако ребенок оставался возбужден и в полном сознании. Мы отчетливо видели, что девочка страдает от крайне мучительных болей и данный факт также согласуется с Мистическими Стигматами. Страдание суть неотделимая и существенная часть этого чуда, поскольку оно проявляется лишь у тех верующих, кто испытывает потрясающую по своей силе жалость и любовь к нашему Господу и Спасителю Иисусу Христу. Стигматик в буквальном смысле переживает Страсти Господни вместе с Ним, он соучаствует в Его муках, душевной боли, печали и — в конечном итоге — в Его смерти. Именно так и должно быть, иначе раны станут выхолощенным символом, реквизитом театральной постановки, чей драматизм только подхлестывает гордыню, если стигматик не переживает подлинных мук смерти…