Камень Апокалипсиса
Шрифт:
Делани поднялась, подошла к двери и скользнула в предрассветную мглу.
23
От пронзительного телефонного звонка Спенсер чуть не упал с кровати. Бешено заколотилось сердце. Удалось проспать пару часов, не больше.
Мелисса.
— Мы с отцом ждем тебя к одиннадцати на веранде моего дома, — заявила она. И тут же повесила трубку.
Мелисса и Август Ван-ден-Верден. Эта парочка стояла в самом конце списка людей, с которыми Спенсеру хотелось бы встретиться при нынешних обстоятельствах. Он, однако, нашел в себе силы
Ван-ден-Верден сразу взял быка за рога:
— Сколько мне будет стоить, чтобы вы напоролись брюхом на собственный меч?
— Так вы за этим меня позвали? Хотите, чтобы я оспорил брачный контракт, подписанный мной двадцать лет назад?
Ван-ден-Верден вскинул глаза.
— Что за бред вы несете?!
Спенсер посмотрел на Мелиссу. Женщина не спеша поднесла кофейную чашку к губам и деликатно отпила глоточек. Затем промолвила:
— Папочка, Спенсер ушел из моего дома. Мы собираемся подавать на развод.
Ван-ден-Верден неторопливо взял крахмальную салфетку с колен и смахнул ею хлебные крошки из уголков рта. Когда он отнял салфетку от физиономии, Спенсер увидел широкую ухмылку.
— Давненько не получал я столь славных известий! — объявил Август. — Ну ты подумай! Развод! Слава тебе, Господи! Молодец, дочурка!
Спенсер знал, что тесть никогда его не жаловал, однако легкость, с какой он принял новость, неприятно уязвила. Он уже хотел было вставить шпильку, но не успел.
— Развод? Это проблема Мелиссы, — опередил его Ван-ден-Верден. — Она умеет постоять за себя. Нет, вас вызвали потому, что надо поговорить насчет адвоката из «Бойда». Того самого, что занимается пропавшими акциями.
Спенсер сверлил глазами лицо тестя. В возрасте семидесяти двух лет Август Шестой отличался благородной сединой и совершенно белыми усами, за которыми тщательно ухаживал. Лицо у него было загорелое, что неудивительно при такой любви к свежему воздуху. Небесно-голубые, пронзительные глаза. Рослый, подтянутый и опасный человек; человек, вскормленный на убеждении, что падавшие на него блага он получает совершенно заслуженно. Август не верил в удачу. Да и зачем? Как и всякий избалованный, наглый отпрыск привилегированного семейства, он с младых ногтей мнил себя великой личностью, которой суждено возвыситься над всеми прочими. О, как ненавидел его Спенсер!
— Ах вот оно что? Стало быть, Мелисса все-таки сказала вам, что я знаю про кражу акций и как вы пытались меня подставить? — Он помолчал секунду и саркастически добавил: — Добрый, милый папа.
— Вам, как человеку, которого вот-вот расплющит жизнь, пора бы поумнеть, — заметил Август. — Впрочем, не важно. Специально для вас я буду излагать попроще. Итак, я не «пытался» вас подставить, а просто взял и сделал. Теперь вся ответственность за пропавшие
— В той же манере? Опять меня подставив?
Ван-ден-Верден откусил от тоста.
— Вините меня, если хотите, но ведь это вы были тем самым юнцом, который спал и видел, как станет важной птицей, доказав, что в состоянии справиться с многомиллионным наследственным делом, едва окончив юридический колледж. А что сделал я? Всего-то потряс перед носом наживкой. Сопливый дурачок взял — и проглотил.
Спенсер изо всех сил пытался сохранить голову.
— Да, в этом моя ошибка. Я вам поверил.
— Ну вот, наконец-то вы хоть с чем-то согласны. И знаете что? Вы совершенно правы! — кивнул Ван-ден-Верден, не выказывая ни малейших признаков раскаяния. — Когда речь идет о бизнесе, всегда следует быть начеку. Особенно с родственниками. Уж эти-то первыми придут ставить вас в позу и всаживать дозу.
Спенсер невольно бросил взгляд на Мелиссу. Та совершенно невозмутимо ела серебряной ложечкой яйцо в мешочек под соусом «Оландез» и, казалось, не слушала разговор мужчин.
— Вы сказали, что есть выход. Какой? — спросил Спенсер.
— Я заплачу вам пять миллионов. До цента.
— Откупаетесь, значит?
— Называйте как хотите. Все равно вам таких денег никогда не сделать.
— И что взамен?
— Вы уберетесь прочь. Исчезнете. Прочь из штата, прочь из страны. Но! Перед этим напишете полное признание: это вы украли акции, причем в одиночку.
— А если я откажусь и пойду к журналистам?
Ван-ден-Верден отложил свой тост и посмотрел на зятя.
— В таком случае вы еще глупее, чем я думал. Чем вы докажете, что акции украл я? Ничем. На свете есть только три человека, которым известна правда: вы, я и Мелисса. А на случай если вы еще до этого не дотумкались, то мы с дочерью под присягой покажем, что вор — вы!
— Но раз уж я так и так попаду под топор, что мне мешает захватить и вас с собой? Или по крайней мере хотя бы попытаться?
— Этого не произойдет по двум причинам. Во-первых, вы потеряете пять миллионов, а во-вторых, наживете во мне врага. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас уничтожить.
— Я вас не боюсь.
— В самом деле? Напрасно. Впрочем, прежде чем затрагивать негатив, предлагаю сначала обсудить позитив. Если вы согласитесь принять мяч на свою сторону, как вам советуют, то не только положите в карман пять миллионов долларов, но и заручитесь моей поддержкой. Так и быть, я готов подергать за кое-какие ниточки.
— Ниточки?
— За счет своих политических связей я придержу прокуратуру и лично Тейлора Колдуэлла. Приму меры, чтобы против вас не открыли уголовное дело по пропавшим акциям. Из вас не сделают уголовного преступника. Да, черт возьми, вас даже не назовут вором! Максимум, что вас ждет, — это гражданская тяжба с подачи «Бойда, Стакхауса и Брауна». А ведь даже такой второсортный юрист, как вы, должен знать, что на гражданские иски экстрадиция не распространяется. До тех пор пока будете тихо сидеть за границей, Бойд и компания вас тронуть не смогут.