Камень духов
Шрифт:
Да, оглянувшись назад, можно смело сказать: Николай не разделял исторических воззрений своего предшественника. В разговорах с самыми близкими людьми он называл Екатерину не иначе, как позором семьи, а Петра Первого революционером почище всяких там робеспьеров и риего. И хотя, в отличие от упоминаемого предка, в жилах Николая Павловича текла на девяносто процентов немецкая кровь, он свято верил в Россию и в ее самобытный путь. «На Сенатской меня и династию спас русский мужик», – в эти дни он не раз повторял эту фразу. Потомкам трудно будет в это поверить, но на самом деле не генералы и адъютанты, а простые русские люди в солдатских мундирах уберегли Романовых от гибели в этот страшный для них день. Русские люди с их верой в царя-батюшку не позволили темным силам захлестнуть страну в междоусобной войне…
Во имя
Николаю вспомнилась дневниковая запись, сделанная, когда юношей он посетил Англию: «Если бы, к нашему несчастию, какой-нибудь злой гений перенес к нам эти клубы и митинги, делающие больше шума, чем дела, то я просил бы Бога повторить смешение языков или, еще лучше, лишить дара слова тех, которые делают из него такое употребление…» И то верно: нельзя механически пересадить ни традиции, как пытался сделать это Петр Первый, ни формы правления, как о том вечно грезят мятежники всех мастей. Нации чуждо то, что подается ей в готовом виде, а не рождается в глубине народного характера, исподволь становясь народным же обычаем… «Nos amis du quatorze», как окрестил царь злоумышленников, хотели именно этого – совместить чуждое русской душе «содержание» с привычной для соплеменников «формой» и в этом мало чем отличались от государя-реформатора, брившего бороды и заставлявшего русских бояр пить кофе и курить трубки. Ничего доброго, если не считать создания флота, петровские реформы, по мнению Николая, не принесли. Весь прошлый век сотрясали Отечество дворцовые перевороты и цареубийства…
Мысли молодого государя снова вернулись к сегодняшнему дню. Как не допустить повторения мятежей? Как остановить растление молодых душ и умов, для коих недавние события есть дурной пример, подрывающий незыблемость основ царской власти? При нынешнем устройстве государственного управления это сделать невозможно. Нужна организация, способная стать оплотом государства и самого монарха. Организация, какой не было доселе… Тайный приказ Петра и политический сыск Екатерины – это вчерашний день. Нынче пытками на дыбе, кнутом и каленым железом бунтарство не выведешь. В век тайных обществ и заговоров куда важнее знать и предотвращать вольнодумство на корню, еще до того, как оно станет реальной силой. Для этого необходимо тайным обществам противопоставить такую же покрытую тайной организацию, которая стала бы ушами и оком государя-отца.
Вновь пришел на ум этот патриархальный образ: отец в семье следит за детьми, поощряя радивых, уча неразумных… Наказывать дитя сразу не стоит. Толку от сего мало. Николай вспомнил, как в детстве был неоднократно порот по указанию матушки, считавшей, что телесные наказания – лучший воспитательный прием. Увы, ничего, кроме озлобления, эти уроки в душе Николая не оставили.
Теперь, размышляя о том, как защитить престол, Николай Павлович понимал, что необходимо делать ставку и на силу. Ведомство, которое будет стоять на страже самодержавной власти и служить общественному благу, должно такой силой обладать, но действовать по принципу, коим руководствуются лекари, а не палачи. И руководить таким ведомством, проводя в жизнь этот принцип – не навреди! – должен человек здравого ума, гибкий политик и преданный солдат. Таковым представлялся императору только один человек из его ближнего окружения – генерал-адъютант и граф Александр Христофорович Бенкендорф. Правда, в месяцы междуцарствия Николай отдалил его от себя из-за тесной дружбы последнего с генерал-губернатором Милорадовичем, чья позиция по вопросу престолонаследия в немалой степени способствовала трагическому развитию событий. Однако гибель военного губернатора Петербурга от рук восставших, а также личная отвага Бенкендорфа в день мятежа вернули ему расположение государя. Графу и решил Николай поручить подготовку проекта новой государственной структуры.
Привыкший ничего не откладывать, царь дернул шнур колокольчика. На пороге возник дежурный флигель-адъютант
– Разыщи-ка, голубчик, и вызови генерала Бенкендорфа!
– Граф в приемной, ваше величество. Ожидают аудиенции вместе с их высоким превосходительством генералом от инфантерии Татищевым…
– Очень кстати. Зови.
Поднявшись из-за стола навстречу военному министру и Бенкендорфу, царь кивком ответил на приветствие и жестом пригласил к столу. Выжидательно вперил в них выпуклые серые глаза, по мнению придворных, обладающие магнетической силой.
Татищев, как старший из пришедших по чину и по возрасту, выдержав паузу и так и не дождавшись, когда заговорит император, почтительно произнес:
– Извольте ознакомиться, ваше величество: проект высочайшего указа о создании следственного комитета. Подготовлен в соответствии с вашей волей… – он с поклоном протянул царю бумаги.
Николай принял их и перевел взгляд на Бенкендорфа:
– Вы знакомы с сим проектом, граф?
– Так точно, ваше величество…
– И каково ваше мнение?
– Проект заслуживает внимания, однако… – Бенкендорф покосился на Татищева. Тот заерзал.
Николаю Павловичу было известно, что его сподвижники недолюбливают один другого, но иногда их несогласие друг с другом шло на пользу делу.
– Продолжайте, граф.
– Из предложенных военным министром членов комитета предлагаю исключить генерал-майора Орлова… Ежели, конечно, так будет угодно вашему величеству…
– Отчего же исключить? Я знаю генерала как человека, преданного престолу…
– Совершенно с вами согласен, ваше императорское величество, но по вновь открывшимся обстоятельствам родной брат генерала Михаил Федорович Орлов является участником злоумышленного общества. При всей преданности Алексея Орлова представляется недальновидным участие оного в расследовании деятельности столь близкого родственника… В остальном я полностью согласен с мнением военного министра.
– Благодарю, граф, я учту ваше мнение, – царь, вооружившись карандашом, приступил к чтению. Отдельные абзацы указа он прочитывал вслух, словно проверяя точность формулировок на себе самом и на присутствующих. – «Комитету повелеваем: открыть немедленно заседания и принять дальнейшие меры к изысканию соучастников сего гибельного общества, внимательно, со всею осторожностью рассмотреть и определить предмет намерений и действий каждого из них ко вреду государственного благосостояния; ибо, руководствуясь примером августейших предков наших, для сердца нашего приятнее десять виновных освободить, нежели одного невинного подвергнуть наказанию…»
Прочитав это, император порывисто встал, подошел к Татищеву и обнял:
– Ты, генерал, проник в мою душу. Полагаю, что многие впутались в бунтовское предприятие не по убеждению в пользе переворота, а по легкомыслию… Надобно отделить тех от других.
Татищев, просияв от царской ласки и отеческого «ты», победно глянул на Бенкендорфа, который отвел взгляд, а Николай Павлович тем временем вернулся за стол и продолжил чтение:
– «Возлагая на комитет столь важное поручение, мы ожидаем, что он употребит все усилия точным исполнением воли нашей действовать ко благу и спокойствию государства». – Император на минуту задумался, потом что-то вычеркнул в тексте и что-то вписал в него. Поднял глаза, снова ставшие стальными, на Татищева: – Извольте переписать указ набело с моими замечаниями и поутру представьте мне на подписание.
Военный министр, получив проект, с поклоном отступил к двери. Бенкендорф, решив, что аудиенция окончена, тоже поклонился императору, собираясь последовать за Татищевым, но был остановлен монархом:
– Александр Христофорович, задержитесь…
Ни одному человеку, находящемуся в здравом уме, не понравится, если кто-то придумывает порядки, отличные от привычных, и вынуждает следовать им. Недовольный начинает роптать. Сперва про себя. Потом делится своим возмущением с женой, с братом, с соседом, с товарищем по службе. И, не приведи Господь, находит тех, кто с ним солидарен. Единомышленниками сначала ведутся общие разговоры, затем составляются планы действий, которые переменили бы ситуацию… Так и возникают тайный сговор, тайное общество, от которых и до открытого бунта недалеко.