Камень духов

Кердан Александр Борисович

Канягит понимал, что гибель воина киксади, причем такого знатного, как Катак, не останется незамеченной. Котлеан – главный тойон ситкинцев – скоро узнает, кто виновен в смерти его племянника, и захочет отомстить. Значит, войны не избежать. Если, конечно, Канягиту не удастся договориться с Котлеаном и отдать ему виновников происшествия на расправу. Такой шаг будет воспринят многими из дешитан как проявление слабости вождя и подорвет его положение в клане. Но мир с киксади сейчас, накануне сезона охоты на морских выдр, очень важен. Длиннобородые, живущие на Ситке, снова отправят гидаков добывать шкуры калана. У дешитан недостаточно воинов, чтобы в одиночку противостоять

им. Мир с киксади нужен и для торговли. Скоро опять придут к землям тлинкитов большие лодки бледнолицых с товарами. Эти товары необходимы и дешитанам, и киксади. Если кланы начнут междоусобную войну, торговцы смогут поднять цены на одеяла, ружья и порох. Все это будет на руку длиннобородым – главным врагам тлинкитов…

Канягиту было важно узнать, что думает обо всем этом Нахуву.

Когда за последним из вышедших воинов опустилась шкура, тойон обратился к шаману, который покачивался в такт какой-то мелодии, слышимой ему одному:

– Нахуву стар и мудр. Все знают, что своим одним глазом он видит лучше, чем любой воин дешитан двумя. Мне нужна твоя мудрость, шаман.

– О чем ты хочешь говорить со мной, вождь? Неужели о войне с киксади?

Канягит сдержал возглас удивления, который не к лицу вождю, и сдержанно сказал:

– Шаман умеет угадывать мысли.

– Духи помогают мне в этом, – зрячий глаз Нахуву нацелился в лицо Канягиту. – Духи рассказали мне, что войны не будет. Ты, вождь, должен не допустить этого.

– Ты прав, Нахуву, я не хочу воевать с киксади. Они – братья дешитан и враги нашим врагам. Но как уговорить Котлеана не мстить за убитого племянника?

– Пошли воина из клана накани к Котлеану и попроси его приехать на потлач. Обещай Котлеану оказать высшие почести и дать любой выкуп за убитого Катака. Не бойся показаться слабым. Сила вождя в умении поступать осмотрительно. На войну рвутся молодые воины. Духи говорят: если опасности можно избежать, избеги ее. Лучше сохранить старого друга, чем приобрести нового врага. Так мне сказали духи… – старик опустил веки в знак того, что ему нечего добавить к сказанному.

– Благодарю тебя, Нахуву. Уши Канягита услышали, что говорят духи, – сказал вождь. Ему вспомнилась легенда о Лушваке, не захотевшем остаться в живых, когда его племя погибло. Неспроста Нахуву рассказал сегодня именно эту легенду. Если шаман знал, о чем хочет спросить его тойон, то свой рассказ он предназначал в первую очередь для Канягита. Шаман предостерегал тойона от войны с киксади. Умению Нахуву неназойливо внушать свои мысли собеседнику Канягит не уставал удивляться много лет. Отдавая дань уважения мудрому старцу, он помолчал какое-то время, потом поднялся и вышел из бараборы.

4

В крепости дешитан, носящей имя Большого Палтуса, в этот день жизнь текла своим чередом. Над крышами двух десятков бревенчатых барабор, стоящих на невысоких сваях, курились дымки – женщины рода при помощи рабынь готовили еду. Между бараборами одной стайкой носились дети и лохматые, не умеющие лаять, но сильные и злобные собаки. На двух вышках у частокола, обращенного в сторону океана, переминались дозорные – даже лосиные плащи и привычка мужественно переносить все невзгоды не спасали их от ледяного соленого ветра.

Мужчины, выйдя от Нахуву, собрались на открытой площадке в центре поселения. Им предстояло разыграть сцену будущего сражения, в которой чужих воинов заменяли сплетенные из тальника фигуры. Воины разделились на две группы и стали передвигать чучела по площадке, имитируя то атаку врагов, то свое наступление на них. Канягит придавал таким учениям большое

значение. Проигрывая ту или иную ситуацию будущего боя, воины учились держать строй, необходимый для тактики тлинкитов, действующих в тяжелых деревянных доспехах, а также слышать команды вождей и быстро выполнять их. Кроме того, занятия не позволяли мужчинам, готовящимся к войне, расслабляться и поддерживали боевой дух.

Канягит, покинув барабору шамана, тоже пришел сюда. Он подозвал к себе одного из старших воинов и дал ему поручение отправиться к соседям – индейцам клана кейк-кую, среди которых было немало родственников киксади. Кейк-кую и должны были выступить посредниками в примирении с родом Котлеана. Не успел тойон отдать свой приказ, как дозорный на вышке дал тревожный сигнал. Через мгновение этот же сигнал прозвучал и со второй вышки.

Канягит и воины с оружием бросились к частоколу.

Поднявшись на стену, они увидели, что к крепости приближается отряд. Канягит разглядел, что это его дозорные во главе с Расщепленным Кедром. Нынешним утром они были посланы в пролив на разведку. Среди дозорных тойон недосчитался нескольких воинов. Однако те, что вернулись, вели за собой двух чужаков с привязанными к древкам копий руками. Еще двое несли кого-то на носилках, сделанных из перекрещенных весел боевой лодки – яку.

У частокола воины остановились и издали приветственный клич. Соплеменники ответили им. Вход в крепость Большого Палтуса, как принято у тлинкитов, был оборудован под острым углом, что защищало входящих и выходящих от пуль противника во время осады, и был таким узким, чтобы в него можно было пройти только по одному. Кроме того, с внутренней стороны он запирался не плетеной циновкой, а деревянной дверью – такими закрывают вход в свои жилища бледнолицые. Дверь, прикрепленная к неструганым бревнам внутреннего частокола, рассохлась и открывалась с трудом, но являлась предметом гордости Канягита и всего поселения. Ни у кого из соседей дешитан ничего подобного не было. Эту дверь Канягит выменял на трех калгу у тойона из куана Акой. Тому она досталась как трофей после разгрома крепости длиннобородых в Якутате двенадцать весен назад.

Дозорные освободили пленникам руки, иначе они не смогли бы войти в крепость. Лежащим на носилках оказался молодой воин по имени Два Пера Селезня. Один из дозорных взял его на спину, и прибывшие скрылись в глубине прохода.

Канягит приказал воинам отпереть дверь и спустился со стены.

Вскоре Расщепленный Кедр уже рассказывал вождю и окружившим его соплеменникам, что случилось.

– У голого утеса мы заметили две лодки гидаков, но сделали вид, что не видим их. Когда они поверили в это, мы стали следить за ними. Чужаков было столько, сколько пальцев у меня на руке… – Расщепленный Кедр поднял левую руку, на которой у него не хватало мизинца. Еще в детстве этот палец ему откусила собака, которую он за это задушил.

– Этот, – ткнул Расщепленный Кедр в сторону одного из пленных, – был среди чужаков старшим.

Канягит внимательно посмотрел на пленника. Тот был высокого роста и крепкого сложения. Капюшон парки скрывал половину его лица, но даже так было ясно, что перед ним – бледнолицый.

– Чужаки, – продолжал Расщепленный Кедр, – дошли до бухты Первого Лосося и пристали к берегу. Старший и этот гидак, – тут последовал жест в сторону второго пленника, алеута с перепуганными глазами, – направились в сторону наших барабор. Другие остались охранять лодки. Мы напали на них и убили. Гидаки не успели произнести ни звука. Они упали лицами вниз, и их души никогда не смогут подняться на небо к своим предкам.