Камень королей. Часть 3
Шрифт:
– Ладно-ладно, - буркнул Дьерд.
– Надеюсь, нравоучения на этом закончены?
Несмотря на недавнее бахвальство, счастливым он не выглядел. Строгие ограничения, которые накладывались на королевских телохранителей, были не чета той вольнице, которую позволял Кален.
– Закончены, - хмыкнул командир.
– А теперь давайте выпьем за лучших подчиненных, которые только бывают под Небесами и которыми я безмерно горжусь.
Он наклонил глиняный кувшин, наполняя кружку кисло пахнущей амретой. Подождав его, Дьерд, Виньес и Сони одновременно подняли в воздух кубки и разом осушили их до дна. Вино действительно было отличным -
– Предлагаю выпить за лучшего в мире командира!
– громко объявил Дьерд, тоже добавив себе вина.
– Если бы мы с Келси тебя не встретили, то я наверняка подался бы в разбойники и закончил бы на виселице.
Виньес важно кивнул, подтверждая справедливость этого высказывания, и снова поднял кубок, поддерживая тост.
– Соглашусь, - сказал Сони.
– За лучшего в мире командира, который не погнушался одной могаредской вши и вылепил из нее человека. То, что мной можно гордиться, это твоя заслуга, Кален.
Однако командир, вместо того чтобы быть польщенным, покачал головой.
– Вы молоды и быстро забываете плохое, а моя память длиннее и уже не щадит меня. Если бы вы с Келси меня не встретили, - повернулся он к рыжему магу, - твой друг мог бы быть жив, а из тебя, Сони, я пытался вылепить не человека, а чудовище, послушно исполняющее мои приказы. Или ты уже забыл, как злился на меня за убийства Ньес и Гоха?
– Что было, то прошло, - вынудил себя проговорить Сони, заглушая проснувшийся внутри голос старых обид.
– Так можно до многого довспоминаться - что я выпустил када-ра, например. Но что-то ты ни разу не ткнул меня в это лицом, не говоря уже о том, что ты с полным основанием мог меня казнить.
– Ты был полезен, - беспощадно напомнил командир.
– Хваля меня, не забывайте смотреть правде в глаза: я использовал вас и воспитывал в вас те качества, которые мне были нужны. То, что вы остались людьми, скорее ваша собственная заслуга.
После этого повисла такая тишина, что Сони показалось, будто он слышит, как по стене ползет муха. Треск полена в камине прозвучал оглушающе.
– Знаешь, это не самые лучшие слова для прощания, - едва слышно пробормотал Виньес.
– Зато правдивые, - возразил Кален.
– Не надо приукрашивать действительность или убеждать себя, что этот мир недостоин того, чтобы потерять такого прекрасного человека, как я, - он бросил на Сони острый взгляд, показывая, что ему известно о визите к Невеньен.
– Так слишком легко забыть, кто мы есть и что в конце мы должны искупить все, что натворили. И суд нам не обязательно устроят боги.
– Значит, это твое согласие на задание Невеньен - это искупление?
– не удержавшись, спросил Сони.
– Да. Если все равно подыхать, я хочу хоть раз в жизни действительно помочь людям.
На последнем слове у него осип голос, и командир закашлялся. Пользуясь этой заминкой, Дьерд, Виньес и Сони переглянулись. Почти со всем, что он сказал, можно было поспорить. Но стоило ли обострять противоречия, обнажать плохо зажившие раны именно в последний вечер? Может быть, и неправильно, но точно менее жестоко было все замять.
– Ладно, раз уж ты считаешь, что ты монстр, мы не вправе тебе перечить, - с наигранной беззаботностью
– Тогда я внесу поправки в тост: предлагаю выпить за самого ужасного в мире командира, который, несмотря на все попытки испортить и морально разложить своих подчиненных, которые, замечу, - он потряс указательным пальцем, - тоже совсем не пресветлые када-ри, не справился с этой задачей, каким-то чудом умудрился их облагородить и вызвал у них бурную любовь и безмерное уважение. Как тебе, а? Пойдет?
– Сомнительный комплимент, - вставил реплику Виньес, но Кален усмехнулся.
– Ты неисправим, Дьерд. Сони, Виньес, я уже просил вас и за ним присмотреть? А то если он надоест Эмьир и она погонит его из дома, ему и податься будет некуда.
– Уж найду куда, - фыркнул рыжий маг.
– Так что, пить-то будем?
– Может, все-таки не за меня?
– намекнул командир.
– У меня есть отличная идея для тоста, - вдруг сказал Виньес.
– Давайте выпьем за всех нас. За братьев, которые не давали друг другу упасть и напоминали, что правильно, а что нет, и за старшего из нас, который не подавлял остальных, а всегда старался нас выслушать.
– Начало было хорошим, а потом не очень, - поморщился Кален, хотя было заметно, что ему приятно. Он провел ладонью по щетине на заострившемся подбородке, в которой виднелись седые волоски, и все же поднял кружку.
– За братьев.
– За братьев, - вторил ему Дьерд, обрадованный тем, что можно наконец выпить.
– За братьев, - тихо произнес Сони.
"За самого достойного из них", - мысленно добавил он, зная, что то же самое сейчас думают и Дьерд с Виньесом.
Они пили до дна, и когда их выдохи после долгого глотка слились в один общий звук, Кален впервые за все время в Кольведе широко и искренне улыбнулся.
* * *
Вечер прошел хорошо, хотя был недолгим - Кален очень быстро устал, и они оставили его отдыхать. За весь этот час с небольшим о задании его никто не спрашивал. Что такое секретность, никому рассказывать не надо было, да и все равно он бы промолчал в ответ, поэтому болтали обо всякой чепухе, стараясь не затрагивать болезненные темы. Виньес вспомнил пару смешных случаев из тех лет, когда он только поступил в гвардию и его начал тренировать молодой гвардеец-северянин. По словам горбоносого, тогда Кален казался ему злобной тварюгой, которая не пускала его молиться Тельет по ночам - в единственное свободное время - и угрожала сжечь отвлекающие от службы книги по изучению законов. Оба хохотали до слез, когда Виньес говорил об этом.
Дьерд, вместо того чтобы обсуждать прошлое, омраченное горечью по Келси, рассуждал о будущем. Когда они разгромят када-ра и Таннеса и вернутся в Эстал, вот тогда-то, по его словам, и начнутся сытые, настоящие деньки. Можно будет вдоволь нагуляться за потраченные, истерзанные в разъездах по Кинаме годы, совершенно открыто заходить в любые таверны, щеголяя эмблемой орла на груди, - и уж тогда точно все девчонки будут сходить по рыжему магу с ума.
Сони же предпочитал больше слушать. Хотя его история пребывания в отряде была короткой по сравнению с шестнадцатью годами Виньеса и шестью - Дьерда, он мог сказать многое, но не хотел. Чувствовал, что самообладание все-таки подкачает и горло сведет судорогой.