Камень королей. Часть 3
Шрифт:
Этой истории можно было верить или нет, однако все то, что сказал Мирран, привело Невеньен в замешательство. Выходило, что светлые и темные духи из легенд и жреческих проповедей вовсе никакие не дети богов, а самые обычные люди - те самые, которые ходят рядом, едят, чихают и журят тебя за оплошности. Впрочем, чему было удивляться? То, что духи появлялись из людей, как раз подчинялось доводам разума, если хорошенько поразмыслить. Догадка Тьера в Эстале была правильной - с той поправкой, что Песнь Смерти, скорее всего, не открывала врата в Бездну, а лишала людей всего человеческого, превращая их в Детей Ночи.
Это было кошмарно, и теперь Невеньен прекрасно понимала, почему тогда наложили
Невеньен подумала, что бы на это сказал Тьер. Наверное, он бы резонно заметил, что нужно отдать самого преданного подчиненного и тогда договориться с пресветлым када-ри о союзе будет намного легче. Идея была до отвращения трезвой. Мирран еще с недоумением спросил: почему королева так цинично улыбается?
Хотя все это могло сто раз не нравиться, доля разумности в этом была. Слушая настоятеля, Невеньен задумалась о том, кто бы добровольно пошел на жертву. Если огласить приказ в армии магов, то вызвались бы многие. Правда, все остальные заклеймили бы ее еретичкой и подняли мятеж, к тому же Невеньен не могла довериться человеку со стороны. Предложить кому-то из телохранителей, которые и так все знали? А может, одному из магов-гвардейцев?
Тогда она и вспомнила о Калене Рондалле. Маге, который лишь немного уступал Вьюрину; человеке, который помог вызволить ее из Гайдеварда; герое, который первым за много веков сумел расправиться с када-ра. Предложение отдать свою жизнь было бы предательством по отношению к нему. Но это, вообще-то, был его долг. И он все равно умирал.
Она поехала к нему лично. Честно предупредила, что он может погибнуть. А он с чего-то вдруг обрадовался, в то время как сердце Невеньен обливалось кровью и она истязала себя вопросами, правильно она поступает или нет...
Невеньен чувствовала некую несправедливость в том, как все проходило. Жизнь Калена, по ее мнению, стоила дороже, чем бочка майгин-таров, которыми требовалось подкармливать стремительно увеличивающийся в размерах Бутон. Однако вопрос с лейтенантом решился поразительно безболезненно. В противоположность этому Вьюрин, Ламан, Таймен и все остальные, которые, естественно, ни о чем не знали и которых волновали только кристаллы, так вытрясли ей за четыре дня душу, что хоть вешайся.
Следовало бы было искать мудрости и спокойствия у алтаря Тельет или в Книге Небес, но за последние дни Невеньен не прикоснулась к ним ни разу. Мирран мог сколько угодно заливаться о том, что все эти эксперименты с Бутоном суть доказательства присутствия и благосклонности богов. А Невеньен же начинала потихоньку сомневаться, что в проповедях жрецов есть хотя бы капля правды. Как бы не дошло до того, что придется увольнять саму себя, как недавно Ваньета...
Дьерд внезапно выскользнул вперед. Она вздрогнула от неожиданности, но телохранитель всего лишь открыл перед ней дверь в часовню. Невеньен и не заметила, как успела сюда дойти.
Внутри жрец, состоящий при замке, заунывно пел молитву. Его отдающийся в высоких каменных сводах голос слушали несколько человек. Престарелый, весь сморщившийся солдат-маг ставил на мраморную половину алтаря подношение - горсть крупы в плошке. Видимо, собирался просить о чем-то Альенну. Когда в проходе показалась королева, посетители низко склонились. Жрец со странным выражением лица вытаращился на нее и заикнулся, но приобретенного за годы мастерства хватило, чтобы замаскировать это под преднамеренную паузу. Его поставили в известность
Невеньен быстро прошествовала в небольшую комнатку, которая предполагалась для обитания замковых жрецов, но сейчас служила помещением для медитаций хозяев замка и бесед со служителями богов. Там, за гобеленами с изображением Энэвьелада, находилась узкая крученая лестница, ведущая во внутреннее святилище, а заодно и к секретному ходу из замка.
– Дьерд, останься здесь, постереги, чтобы никто не вошел, - сказала Невеньен, когда телохранитель плотно затворил за ней дверь.
Рыжий, вихрастый маг сосредоточенно кивнул и замер напротив дверного проема. Невеньен нравился этот гвардеец. Эмьир рассказывала о нем как о шебутном весельчаке, который во всем подряд видит повод посмеяться, но на службе он вел себя собранно и строго - впору ставить в пример другим телохранителям. Разве что не всегда удерживался от язвительных комментариев, тихо передаваемых напарнику, но, правда, схлопотав два раза наказание, наконец научился молчать.
Несмотря на то что он ни разу не дал в себе усомниться, Невеньен не хотела брать его вниз. Отряд лейтенанта Калена был слишком предан своему командиру. До Дьерда долетали лишь отрывки разговоров о Бутоне и он не знал, что именно должно случиться с Каленом. Если тот погибнет, телохранителю лучше побыть где-нибудь в другом месте. Подвергать чью-то преданность таким испытаниям было чересчур.
Убедившись, что звука отодвигаемых плит никто не услышит, Невеньен дождалась, когда Парди зажжет предусмотрительно оставленную на столе лампу, и принялась спускаться по ступенькам. Запах в подвале, невзирая на все попытки проветривания, был затхлым. Невеньен поморщилась и против воли расслабилась, услышав тихо льющуюся снизу мелодию. Песнь Жизни... Пожалуй, это единственное, что действительно свидетельствовало о сверхъестественных силах богов.
Чем ниже спускалась Невеньен, тем тяжелее становился воздух. Внутреннее святилище за ненадобностью не использовали, приводить его в порядок замковый жрец удосуживался лишь раз в месяц, а то и реже. Помещению это не пошло на пользу. Невеньен ужаснулась, когда увидела его первый раз: сырость, плесень на стенах, вытесанный из гранита алтарь в трещинах, крюки для ламп насквозь ржавые. И здесь они должны были пробуждать пресветлого када-ри? Уборка ситуацию не спасла, а затевать что-то более серьезное времени не было. Невеньен становилось грустно при мысли, что Дитя Цветка должно рождаться в этом мрачном и тесном зале. Хотя если Дитя Цветка сохранит разум и память Калена, то он, наверное, потерпит такие неудобства.
Войдя вслед за Парди в тесный круглый зал, посреди которого стоял уставленный свечами алтарь, Невеньен первыми увидела поющих жрецов. На этот раз пели всего двое - больше никого надежного найти не удалось. И если бы Невеньен не знала точно, что это другие люди, то не отличила бы их от тех, что пели в Эстале, - у них были такие же закрытые глаза и лица, словно вырезанные из алебастра, а их груди вздымались в ритм с негромкими ударами барабана, который держал один из двух певцов. Они стояли на коленях возле сколоченного из досок резервуара, заполненного, как и в Эстале, голубой от крошева майгин-таров воде. Но Бутон с эстальским было не сравнить.