Камень соблазна

Бюри Николя

Освободившись от лишней одежды, студенты хватали девиц и совокуплялись с ними в самых немыслимых позах. Немного поодаль я нашел наблюдательный пункт, скамеечку между двух колонн. Все пили, сношались, жрали. Я заметил, что иногда Мельхиор позволял поцеловать его и даже заключить в объятия, но затем выскальзывал и, как бы внезапно вспомнив о призывавшем его важном деле, извиняюще улыбался.

Я увидел, что ко мне приближается Марта. Я убеждал себя, что отвергну все бесстыдные предложения, но ее вихляющая походка, ее робкая улыбка затуманили

мой разум. Подойдя ко мне, она закрыла глаза. Опустившись на колени, она скользнула руками под мои черные студенческие одежды. Мне показалось, что от разлившегося по телу страха меня даже перекосило. Я смотрел прямо перед собой. Тело мое словно окоченело. Затем я почувствовал, как Марта положила голову мне на колени. Казалось, она отдыхала. Когда она подняла на меня свои кроткие блестящие глаза, я расслабился и перестал сопротивляться ощущению тихой радости, которую сулил ее взор. Она принялась медленно ласкать мой скрытый под одеждами член. Я мог остановить ее, но рука моя лишь безвольно погладила ее белокурые волосы. Облегчение не заставило себя ждать. К моему удивлению, разрядка позволила мне избавиться от обретенного ею превосходства. Она вытащила руку, встала и потрепала меня по щеке. Ей хотелось встретить мой взгляд, увидеть на моем лице улыбку. Однако мой вид, печальный, словно у ребенка, погруженного в свои тайны, похоже, насторожил ее, и она ушла.

Я ни о чем не думал, ничего не желал. Меня пронизало поразительное тепло. В одно мгновенье утратив целомудрие, я теперь знал, как зов крови одолевает разум. Меня использовали. Заставили принять участие во всеобщем веселье. Она меня выбрала, и я мог считать себя грешником. Это тоже явилось своего рода освобождением. Испытанный мною восторг позволял мне измерить свою добродетель.

Я не сразу заметил, как ко мне подошла Маргарита Наваррская. Она стояла передо мной, рядом с ней стоял один из ее придворных. Я вскочил. Оправив платье, я проделал какую-то неловкую пантомиму, нечто среднее между целованием руки, коленопреклонением и почтительным поклоном.

– Это что, новый способ приветствия, изобретенный студентами-пансионерами? – усмехнулся придворный.

– Но разве он когда-нибудь приветствовал королеву? – снисходительно молвила Маргарита.

Я не нашелся что ответить. Маргарита ободряюще потрепала меня по щеке и продолжила свой путь.

Пристыженный, понимая, что столь же достойно мог вести себя только осел, я решил, что отныне Марта мой враг и я не стану поддаваться искушению.

На рассвете, после обильных возлияний, появился Альциати. Сделав несколько шагов по двору, усеянному остатками пирушки, он принялся пальцами расчесывать свои длинные волосы. Мельхиор освежал лицо из фонтанчика во дворе. Альциати подошел к нему:

– Итак, Вольмар, твое прелестное представление, явленное мне сегодня ночью…

Вольмар стоял, опираясь о чашу, куда стекала вода, и не смотрел на Альциати.

– Как ты думаешь, Андреа, наш юный товарищ готов?

– К чему? – буркнул Альциати.

– Считаешь ли ты, что он готов действовать.

Вытянувшись у себя на лежанке, я размышлял. Марта открыла

еще одно свойство моей натуры, которое я поторопился запрятать подальше. Я понимал, как легко и приятно всю жизнь следовать зову плоти, этому обитающему в нас дикому зверю. Подойдя к окну, я увидел своих почтенных профессоров. Альциати напомнил мне варвара, разграбившего город, а теперь пытавшегося отыскать товарищей среди нагромождения трупов. Вольмар напоминал тощую клячу, которую не соизволили взять в качестве добычи.

Оба заметили меня. И уставились как на диковинное животное.

Я решил больше не встречаться взглядом с Мартой. Старательно вчитывался в греческие, латинские, правоведческие тексты. Но она стояла и ждала. А я не поднимал глаз. Подавить ее вожделение ко мне я мог только молчанием. Тогда она подсунула мне под нос письмо. Увидев ее прекрасное лицо, я ощутил, как щеки мои запылали. Она улыбнулась, а я смущенно поблагодарил ее, стараясь показать, что полностью поглощен письмом. Мой брат Антуан сообщал, что Жерар Ковен при смерти. Известие рассердило меня. Для себя я поставил целью не стать похожим на отца. Но именно ему я был обязан тем, что изучаю право, и что, против всяческого ожидания, вижу, как проступают очертания пути, складываются убеждения, рождаются бесчисленные вопросы и появляется уверенность, что я смогу осуществить собственные надежды. Я решил немедленно отправиться в Нуайон.

Мельхиор Вольмар ходатайствовал перед сестрой короля, и та любезно предоставила мне упряжку, чтобы облегчить путешествие.

Спустя несколько дней я ехал по улице, ведущей к дому, что на площади Хлебного рынка. Неожиданно на улицу выскочили три капеллана и побежали мне навстречу. В одном из них я узнал брата Жоржа. Он мчался, обхватив толстую стопку бумаг и крепко прижимая ее к груди. Его прыщавое лицо светилось поистине дикой радостью. За ними, потрясая палкой, гнался мой брат Антуан. Нагнав Жоржа, он попытался вырвать у него бумаги. Двое других клириков набросились на него.

– Нет, это наши документы, этот дом принадлежит нам, ваш мошенник-отец наконец-то уплатит нам долг, – надрывался брат Жорж.

– Прочь, гадюки, уважайте хотя бы умирающего, вы ж его уже отлучили, – вопил Антуан, колотя палкой направо и налево.

Брат Жорж упал, бумаги выскользнули у него из рук, и драка за них возобновилась с новой силой. Антуан увидел меня.

– Бумаги! Документы, дающие право на собственность! Жан, помоги мне!

Волна ненависти захлестнула меня. Объятый безотчетным гневом против этих снедаемых алчностью псов, против стыда за отца-мошенника, против самого себя и против воспоминания о Ги, я с криком бросился в драку. Я дрался как фурия. Пронзительный, нечеловеческий вопль, вырвавшийся из моего нутра, и неожиданность моего вторжения заставили обидчиков отступить. В изнеможении я уставился на брата.

– Как, Антуан, неужели они его отлучили?

Вместе с Антуаном я молился в комнате, где умирал мой отец. Жерар крепко держал меня за руку.

Конец ознакомительного фрагмента.