Камень. Книга шестая
Шрифт:
— Ах ты подлец!
Девушка вполне профессионально попыталась ударить меня ногой в голень и одновременно в голову. Я же, поймав ее на смене приемов, повернул Евгению к себе спиной, увернулся от ожидаемого удара затылком, слегка придушил и зашептал ей на ухо:
— Душа моя, при всей моей к тебе любви, ещё раз позволишь себе подобное, я твои изящные конечности во многих местах переломаю. Ты меня услышала, Женечка?
— Услышала, — прохрипела она.
— А теперь, душа моя, иди хлебни коньячку и успокойся.
Я её отпустил, и Евгения с гордым
— Алексей, — хмыкнула Хачатурян, — а тебе женщин бить приходилось?
— Только на тренировках, — вздохнул я.
— А хотелось? — прищуриваясь она.
— Очень много раз, — опять вздохнул я.
— А что останавливало?
— Воспитание, Тамара. Хочешь что-то предложить?
— Да нет… — пожала плечами она. — Но мне кажется, что Женьке даже понравится, если ты её иногда будешь поколачивать…
— Тамара! — поперхнулась коньяком Демидова.
А мы все не удержались и расхохотались.
Около девяти вечера все уже были «нарядные» и добрые, Демидова отошла и больше на меня не дулась, и даже делала робкие попытки ко мне прижаться и погладить по ноге. Я не препятствовал и, в свою очередь, тоже гладил ее по коленке. Поначалу девушка отбивалась, особенно когда замечала насмешливые взгляды со стороны Николая, Александра и Тамары, потом все привыкли и уже перестали обращать внимание на наши с Демидовой игрища. В конце концов Евгения мне заявила:
— Алексей, ты самый настоящий подлец!
— Это ещё почему? — решил я уточнить.
— Я же сегодня не засну! — Девушка покраснела. — И не надо делать вид, будто не понимаешь почему!
— Не переживай, Женечка, я тебе с собой немножко лекарства дам. — Я указал ей на бутылку. — Почивать будешь самым невинным сном младенца! Главное, утром на пробежку встать.
— Если только так… — вздохнула она.
— А то смотри, — ухмыльнулся я, — можешь у меня переночевать, так сказать, чтобы снять накопившееся напряжение… Заодно и я свое напряжение сниму.
— Только после свадьбы! — уже не так уверено заявила она. — И не надо пользоваться моим… беспомощным состоянием!
— Как хочешь, душа моя! Но помни, что двери моих покоев для тебя всегда открыты!
— Дурак!
В половине десятого я пошёл провожать своих гостей до их корпусов. Что меня поразило, так это то, что двери на этаже были распахнуты настежь, и курсанты ходили по коридору из одной комнаты в другую. Когда я задал соответствующий вопрос братьям, те только отмахнулись:
— Это нормально, Лёха. У нас то же самое. Постепенно привыкнешь и сам перестанешь свою дверь закрывать. Весело же!
Понятно, что я ловил на себе много заинтересованных взглядов, этих же взглядов удостаивалась и Женя Демидова, которая как схватила меня под руку, так и не отпускала.
— Демидова, ты меня компрометируешь! — заявил я.
— Так и было задумано, Романов! — довольно ответила она. — Пусть знают, что ты мой, и другим бабам с вашего курса расскажут!
В принципе, повторения того, что
Уже на крыльце женского корпуса Демидова неумело полезла ко мне целоваться. Отделавшись лёгким чмоком в подставленные губы, я попытался её пристыдить:
— Девушка, напилась пьяной, веди себя прилично!
— Извините, ваше императорское высочество! — Евгения изобразила книксен. — Обещаю, в следующий раз все повторится!
— Уже боюсь. Всем спокойной ночи!
Я попрощался за руку с братьями, развернулся и, дыша свежим морозным воздухом, направился в сторону своего корпуса.
— Докладывай! — Полковник Удовиченко указал капитану Уразаеву на кресло напротив своего.
— Господин полковник, после проведённого инструктажа курсант Романов тут же пригласил к себе братьев, курсантов Николая и Александра Романовых. Спустя какое-то время к ним присоединились Евгения Демидова и Тамара Хачатурян с того же второго курса. Судя по всему, в комнате курсанта Романова происходило распитие алкогольных напитков, о чем свидетельствовал внешний вид и характерный запах, когда они возвращались к себе. Больше инцидентов с участием курсанта Романова замечено не было.
— Спасибо, Вадим Талгатович, можешь быть свободен.
Капитан поднялся из кресла, кивнул и вышел из кабинета полковника. А тот задумался: Удовиченко никак не мог понять смысла сказанного ему Пафнутьевым, в голосе которого неожиданно проявились хоть какие-то человеческие эмоции:
— Иваныч, ты мне за Алексея Александровича головой отвечаешь! Случись что, я тебя пальцем не трону, просто отдам Белобородову.
Кто такой Белобородов, полковник прекрасно знал и отчетливо представлял, что тот может с ним сделать. Не мог полковник понять только одного — чего от него вообще хотел Пафнутьев? Что не должно было случиться с великим князем? Или что тот не должен был сделать? Ерунда какая-то получалось! Никакой конкретики!
Удовиченко открыл сейф, достал из него бутылку водки, налил себе в стакан и выпил одним махом.
— Ладно, не я один в таком положении… Генерал вон тоже крутится, как уж на сковородке… Вот же! Принесло на нашу голову этого курсанта Романова!
— А он генералу и заявляет, мол, а куда я бл@дей таскать буду? — Зверев оглядел однокурсников.
— Не тяни, Женя! Давай дальше рассказывай!
— Генерал покраснел и чуть самым натуральным образом не взорвался! Но тут вмешался этот, который с великим князем приехал, мол, тот так шутит. И так он это веско сказал, что генерал сразу сдулся! Ну, они и ушли… А потом наш Уразаев по коридорам, как подорванный, бегал, лично таскал нашему новому однокурснику камуфляж. Короче, я не представляю, что такого на гражданке вытворил этот мажор, если его к нам на учебу засунули, но горя мы с ним точно хапнем!