Камень. Книга восьмая

Минин Станислав

— Ян Западловский, — хмыкнул генерал. — Вот же угораздило с такой фамилией и на свободе… А паспорт, похоже, не «липа» — или «липа», изготовленная государственной конторой.

— Иван Олегович, — я обратился к колдуну, — приводи уже пана Западловского в себя и не забывай приглядывать за ним.

— Сей момент…

Поляк задергался, открыл мутные глаза и уставился прямо перед собой.

— Держу на всякий случай, — прокомментировал Кузьмин.

— Отлично, — я встал прямо напротив клиента. — Пан Западловский, — начал на русском, — вы знаете, кто я?

— Да, ваше высочество, — в глазах поляка,

ответившего мне на русском с характерным пшеканьем, действительно появилось узнавание.

— Замечательно! Обещаете мне вести себя прилично?

— Да, ваше высочество…

— Господин Иванов, — я глянул в сторону Кузьмина, — пока отпускайте.

Взгляд поляка стал проясняться.

— Ну, пан Западловский, сколько денежек удалось сегодня заработать?

— Сколько заработал, все мои, ваше высочество, — буркнул он и потер руками виски.

— Пан хамит… — ухмыльнулся Прохор. — Алексей, дай я его порежу! — и в руке воспитателя, как и предусматривал сценарий, появился одолженный у морячков тесак.

— Обожди, — отмахнулся я.

А поляк поморщился и довольно-таки развязно заявил:

— Ваше высочество, что за дурной спектакль? Я прекрасно понимаю, что господин Иванов, или как там его… и вы сами способны вытащить из меня даже то, чего я сам не помню. Давайте не будем тратить время друг друга и приступим к делу. Шантажировать меня моей легкой шалостью и последствиями со стороны рода Гримальди у вас не получится, я дворянин, кадровый офицер польской разведки, и родину свою даже под страхом тюремного заключения не предам. — Он осклабился. — Ваше высочество, при всем к вам уважении и том, какие про вас ходят слухи, рановато вам еще в эти игры играть, подрасти треба.

— Нарывается, тварь спесивая! — прошипел побледневший Прохор. — Красиво соскочить хочет! Нет, пан, быстро не соскочишь, ты у меня умирать будешь долго!

Поляк же расхохотался и выдал на польском тираду явно ругательного содержания.

Пытаясь отделаться от стойкого ощущения неправильности всего происходящего, я остановил дернувшегося было воспитателя:

— Обожди, пока ругательства спишем на шоковое состояние пана Западловского, хоть его слова и очень обидны. — И повернулся к Нарышкину с Варушкиным. — Господа офицеры, желание заработать очередной орден присутствует? Возможно, даже «Георгия».

— Присутствует, ваше императорское высочество, — оба заинтересованно кивнули.

— Тогда слушайте план «В», в который мы с вами потом внесем необходимые штрихи. Помните то покушение Никпаев на моих сестер? Так вот, дурной пример оказался заразительным, и через пару дней, когда вы найдете мне еще трех-четырех поляков, на великих княжон Марию и Варвару будет совершено злодейское покушение прямо в центре Монако. Понятно, что, благодаря грамотным и своевременным действиям ваших подчиненных, выучке дворцовой полиции и, самое главное, героизму трех великих князей, — я указал на братьев, а потом на себя, — террористы во главе с паном Западловским будут уничтожены красиво, со всеми элементами готических ужасов, ну там, кровища хлещет, кишки вываливаются, пробитые грудины с оторванными конечностями на брусчатке живописно валяются… так, чтобы по отдельным фрагментам организмов террористов можно было легко опознать, и это очень важно. — Я повернулся к Кузьмину. — Господин Иванов, вы же сможете обеспечить нам эпичное нападение польских националистов?

— Легко, Алексей Александрович! — хохотнул тот. — Польские зомбаки будут в лучших

традициях гаитянского Вуду. — И он хлопнул замершего и уже переставшего улыбаться поляка по плечу. — Не стремайся, пан! И ничего, что перед смертью поскачешь по Золотой площади балетным танцоркой, зато помрешь красиво — от руки цельного будущего ампиратора!

— Вот, мы уже и с местом покушения совместными усилиями определились, — хмыкнул я и повернулся обратно к Нарышкину с Варушкиным. — А дальше, господа офицеры, будет большая пресс-конференция, на которой бледные, но не сломленные великие княжны расскажут о подлости и низости терроризма, а вышеуказанные геройские великие князья хмуро намекнут на неминуемую расплату со стороны допустивших такое непотребство лиц. После этой пресс-конференции во всем мире поднимется общественный резонанс, женщины будут изо всех сил сочувствовать великим княжнам, мужчины следить за праведной местью Романовых, а во дворце польского короля возникнет дикая паника, потому что российские войска на границе будут приведены в полную боевую готовность. Пан Западловский, мне про незавидную судьбу ваших родичей и повальную чистку в славных рядах польской разведки есть необходимость рассказывать?

— Вы не посмеете, ваше высочество, — буркнул он. — Это против всех законов чести.

— Странно слышать это от кадрового разведчика, пан Западловский, особенно на фоне того, каким бесчестным способом вы пытались заработать деньги на жизнь. Так что, — я добавил гнева, — будешь ты, бл@дина шляхетская, на русскую разведку со всем усердием трудиться или предпочтешь в роли террориста выступить?

Поляк отшатнулся и закивал:

— Буду! Вы не оставляете мне выбора, ваше высочество!

— А теперь слушай меня внимательно, пан! — я продолжал давить гневом. — Попытаешься соскочить, отвечать будут твои родичи. Попытаешься гнать дезу, отвечать будут твои родичи. Сдохнешь… Не слышу?!

— Отвечать будут мои родичи… — прошептал он.

— Чудно! И сделай так, пан Западловский, чтобы я о тебе больше не слышал. Ну и последний штрих…

***

Удара великого князя генерал Нарышкин не увидел, но поляк заорал от боли, а потом, подвывая, принялся правой рукой баюкать левую.

— Это вам, пан Западловский, на долгую память лично от меня, — спокойным тоном сказал Алексей Александрович, — так сказать, за дискриминацию по возрастному признаку и сомнения в способностях Романовых. Сейчас вам окажут первую медицинскую помощь, после чего вами займутся присутствующие здесь господа. Пан Западловский, я могу идти, или мне все же остаться?

— Можете идти, ваше высочество, — провыл поляк.

— Выздоравливайте, пан Западловский, всего вам наилучшего.

— И вам, ваше высочество…

— Господа… кроме господина Иванова, остающегося приглядывать за нашим гостем, попрошу на минутку выйти со мной.

И уже на верхней палубе великий князь выдал:

— Господа, мне это все очень не нравится! Попахивает дурной постановкой. Прохор, что тебе подсказывает профессиональная чуйка?

— В Монако наш клиент все же заявился, хотя не мог не знать, что ты здесь, — это раз, — начал загибать пальцы Белобородов. — Глупо подставился с казино — это два. Сходу начал дерзить, фактически не оставляя себе выбора, — это три. Очень похоже на подставу. Алексей Петрович, ваше мнение?