Каменная река

Бонавири Джузеппе

После ухода фашистских начальников наше наблюдение вроде бы потеряло смысл. Надо было придумать что-нибудь новенькое. Золотничок предложил наведаться к Джованни Зануде и его шайке.

— Давай, давай, — презрительно бросил Тури. — Иди с этими дуроплясами котов хоронить. Тебе такая компания как раз подходит.

В лагере снова стало тихо, солдаты разбрелись кто куда.

— И пойду! — с вызовом сказал Золотничок.

— Я с тобой, — заявил Чуридду.

— А мы что, рыжие — здесь оставаться? — сказал я.

— И

ты туда же! — возмутился Тури. — От кого, от кого, но уж от тебя-то я этого не ожидал!

Но я плевать хотел на его обиды: и так уж все руки себе ободрал об эти скалы! В конце концов Тури с понурым видом поплелся за нами. Чернявый немного погодя спросил, что делать с пойманной ящерицей.

— Можешь зажарить ее и съесть, — с издевкой сказал я, а потом вырвал ящерицу у него из рук и бросил в лопухи. — Вон, раздави ее.

Но вместо Чернявого это сделал Тури: ему надо было на ком-то сорвать свою злость. Вскоре под яростными пинками ящерица испустила дух; голова у нее превратилась в белесое месиво.

— Вот и вам бы так же башку размозжить, — сквозь зубы процедил Тури. — Надо же быть такими олухами, чтоб уйти от лагеря. Мы бы там еще и не то увидели.

Может, он был и прав, но нам всем осточертело лазать в эту жарищу по острым скалам неизвестно ради чего. Мы прибавили шагу, срывая на пути инжир, швыряясь камнями и радуясь своей свободе. Тури бежал за нами на некотором расстоянии и вовсю размахивал руками. Лысая гора уже осталась далеко позади.

Надо было одолеть еще один перевал, тоже заросший осокой, колючим кустарником, чертополохом. Пока мы карабкались вверх, все тело у меня опять покрылось липким потом.

— Ну что, повеселились? — крикнул Тури, обогнав нас на склоне. — Вот дубы!

Впереди, на краю обрыва, показались первые домики.

— И что же дальше? — спросил Тури, когда перед нами открылся новый спуск в долину.

Мы как-то растерялись: по правде говоря, никто не знал, где искать Джованни и его шайку.

— Дальше-то что? — насмешливо переспросил Тури. — Куда идти?

— Вон туда! — выпалил я и показал на рощу донны Каролины метрах в двухстах от нас.

— Эге-гей! — завопили остальные. — Все наверх!

Добравшись до утопающей в зное рощицы, мы услышали какое-то заунывное причитание. Чуридду поднес палец к губам и спросил шепотом:

— Слышите? Уж не монахи ли псалмы поют?

— Да нет, это птицы, — возразил Золотничок.

— Ты что, оглох, дурья башка? — сказал Тури. — Когда это птицы так зудели?

— Они! — воскликнул я. — Бьюсь об заклад. Это Джованни Зануда с дружками.

Тури хлопнул меня по плечу и заговорщически подмигнул.

— Ну что, может, все-таки вернемся к лагерю?

Мы снова прислушались, стараясь понять, откуда доносятся заунывные звуки.

— Точно, с той стороны! — решил я.

Нам пришлось ползком пробираться между кустами цикория. Чуридду простонал:

— Черт,

я уже весь ободрался об эти колючки!

— Кто идет? — послышалось совсем рядом, и похоронный напев мгновенно стих.

Мы вздрогнули.

— Что делать-то будем? — зашептал Золотничок. — Сейчас они нас камнями забросают.

— Это мы! — собравшись с духом, крикнул я.

Раздались приглушенные голоса и шорох камней.

— Все, теперь нам головы не сносить, — заметил Тури. — С Джованни шутки плохи.

— Кто вы такие и что вам надо?! — крикнул кто-то из-за кустов.

— Эй, Джованни, пропусти нас, это мы! — крикнул я.

Мы стояли в нерешительности, а те, видно, тоже не знали, как им быть.

— Ладно, пошли, чего ждать-то? — Я потихоньку стал продвигаться вперед.

Сквозь заросли опунции мы выбрались на площадку, где вся шайка уже поджидала нас. Джованни, зажав в кулаке камень, угрожающе проговорил:

— Чего приперлись? Кто вас сюда звал?

— Слыхали, какие дела творятся? — спросил я.

— Да пошел ты… Не видишь, мы тут заняты. Кармело кота раздобыл.

Кармело, брат моего отца, приходился мне дядей; ему уже сравнялось четырнадцать.

— Да не бойтесь, — примирительно сказал я, — мы вам не помешаем. — И сел прямо на колючки. Приятели последовали моему примеру.

— Так вам, сволочам, и надо, — пробормотал Тури, весь зеленый от злости.

Джованни с приятелями вырыл яму посреди площадки. Рядом с ней на куче камней валялся дохлый кот с пушистым хвостом. Кармело и Карлик втыкали вокруг кота спички, Агриппино Лауриа повязал Зануде черный фартук, а тот с важным видом раскрыл толстенную, всю обтрепанную книгу.

— Итак, продолжим. — Он повернулся к нам спиной.

Голоса у них звучали монотонно, как у взрослых, отпевающих покойника; мы глядели на них разинув рты. Мне даже показалось, будто я в темной церкви, а вокруг одни старики и старухи. Джованни то и дело открывал и закрывал книгу, Агриппино и Филиппо посыпали землей труп кота.

— Выше кидайте, — повелел Джованни, воздев к небу молитвенник.

И тут же мы будто ослепли: все глаза засыпало черной пылью.

— О духи добрые и злые! — прозвучал голос Джованни, перекрывая монотонное бормотание остальных. — Кот сходит в землю, и вы за ним.

Карлик с Кармело зажгли спички, и сквозь пелену пыли замерцали красноватые огоньки.

Джованни жестом священника побрызгал водой на кота; одна за другой спички потухли. Тягучее пение возобновилось, и Джованни, сняв передник, расстелил его на дне могилы.

Карлик и Кармело осторожно приподняли серого пузатого кота.

— Опускайте! — приказал Зануда.

Сверху на кота посыпался град камней. Мы от гари и пыли стали надрывно кашлять.

— А крест? — спросил Тури.

— Не суйся, куда не просят! — вскинулся Джованни.