Каменное эхо
Шрифт:
— Попробую рассказать с начала.
Я проснулась, ударившись бедром о какой-то твердый выступ, и поначалу не могла сообразить, где нахожусь. Кажется, мне снилось, что я сбежала из застенков ОСС и плыву на корабле. Поначалу на меня накатил приступ отчаяния от мысли, что это был всего лишь сон. Потом возникла другая мысль: «А вдруг арест мне тоже приснился?» И вообще, недавнее прошлое изобиловало таким количеством невероятных событий, что очень сложно было спросонья сообразить, что из воспоминаний было наяву, а что — только во сне.
Я открыла глаза и попыталась осмотреться, но в помещении царила совершенная темнота. Под лопатками ощущалась твердая поверхность, похоже, деревянная. И где же я все-таки? Попробовала встать, но тут мое ложе ощутимо качнулось, уложив меня обратно. Понятно. Стало быть, я на корабле. И, видимо, все мои воспоминания были самой
Держась за край лежанки, я приняла вертикальное положение, еще раз огляделась и заметила смутно белеющий круг сбоку, видимо, на стене. Я встала, с трудом удерживая равновесие на качающемся полу, сделала несколько шагов в направлении к кругу. Ударилась по дороге о какую-то мебель, ушибла коленку, но добралась-таки до цели. Нащупала пальцами ручку, какую-то задвижку рядом, отодвинула ее и потянула ручку на себя. Окно распахнулось, впустив в комнату луч дневного света и пару ведер воды. Я моментально отскочила от окна, опять ударившись о тот же предмет. Отряхнулась, отплевалась и вытерлась.
Я находилась в небольшой каюте, по меблировке и размерам не сильно отличающейся от моего последнего обиталища. Те же четыре шага в длину, три — в ширину, и почти такой же топчан у стены. От стоящего поблизости колченогого стула вреда было явно больше, чем пользы, о чем мне напоминали свежие ушибы на ноге. А вот наличие двери и круглого оконца меня порадовало. Особенно — двери.
Корабль качало на волнах, и ставня — или как это там называется на кораблях — моталась туда-сюда с громким скрипом. Водой вроде в окно больше не хлестало, поэтому я осмелилась подкрасться и выглянуть. Снаружи было море. Не то чтобы я сильно в этом разбиралась, но таких волн на озерах и реках не бывает, да и берегов в обозримых далях не наблюдалось. Сначала я испугалась, что начался шторм, но потом обратила внимание, что снаружи светит солнце и небо вроде ясное. В шторм, я полагаю, небо бывает затянуто тучами. Тут корабль опять качнуло, и брызги от очередной волны снова полетели мне в лицо. Ладно, будем считать, что утренний туалет закончен. Я вытерла лицо, закрыла ставню и в темноте, по памяти, пробралась к двери. Отодвинула железный засов и вышла в темный коридор. К счастью, света здесь было больше, чем в моей каюте, а то я бы точно себе что-нибудь сломала, разыскивая в качающейся темноте выход наружу. Дверь у меня за спиной тут же принялась хлопать в такт покачиваниям корабля, поэтому я обернулась, после недолгих поисков обнаружила в двери прорезь, через которую можно было просунуть руку и задвинуть засов. Что я и сделала.
Я добралась до отчетливо видного прямоугольника еще одной двери — в торце небольшого коридора и после короткой возни с уже знакомой конструкцией выбралась наружу. Замерла, оглядев небольшую палубу, раскачивающийся горизонт серо-синего цвета, пронзительно-голубое, с редкими облачками небо над головой, вдохнула полной грудью соленый свежий воздух и улыбнулась. Похоже, моя казнь откладывается по техническим причинам. Интересно, что думают светляки и, в частности, милорд Мирна? Пожалуй, мне не стоит им больше попадаться.
Кстати, кого мне все же следует благодарить за чудесное спасение? После недолгого размышления у меня осталось только две кандидатуры: милорд Тавин и милорд Ахма. Причем я склонялась ко второй. Не то чтобы я сомневалась в милорде ректоре, уверена, будь у него возможность вытащить меня из загребущих лап светляков — он бы это сделал. Что бы он там ни говорил при нашей последней встрече, человек он неплохой и в людях разбирается. Другое дело, что произошедшее со мной уж больно сильно выбивалось за рамки обыденного. Как и один черный маг, способный в одиночку противостоять всему Белому Кругу. Но вот зачем ему меня спасать? Может быть, ему просто стало жаль меня?
Громкое восклицание перебило мои размышления, я отскочила в сторону, и мимо меня пробежал полуголый моряк с мешком на плечах. Я проводила его взглядом, хмыкнула и пошла следом. По-моему, уже давно пора подавать завтрак. Должна же у них где-нибудь быть столовая?
Попадавшиеся мне по дороге моряки были все на одно лицо — носатые, черноглазые и заросшие до ушей черной курчавой растительностью. Увидишь такого вечерком в безлюдном месте — сама кошелек отдашь без лишних просьб. Но встречные удивлялись моему виду даже больше, чем я сама, — таращили черные глаза, а на все вопросы мотали головой и бормотали что-то невразумительное на мекампском. В конце концов, я наткнулась на своего вчерашнего провожатого — я узнала его по шраму на щеке — и обрадовалась ему так, словно всю жизнь была в него влюблена. Хотя, по правде говоря, шрам делал его еще менее приглядным, чем остальных обитателей этого корабля.
— Мы плывем
Мекампец со шрамом кисло улыбнулся, покачал головой и сказал:
— Не понял.
Я нахмурилась и повторила вопрос:
— Сколько дней нам плыть? И где у вас столовая?
Моряк покачал головой:
— Сложно говорил. Я сильно плохо понимай. Что?
Я вздохнула.
— Кушать! — сказала я громко и показала жестами: — Ам-ам!
В лице мекампца мелькнуло понимание, он ухватил меня за руку и потащил. Ну что у них за манера — за руку таскать? Я ж не ребенок. Но сопротивляться не стала. Шрамолицый привел меня в небольшой закуток на палубе под кормовой надстройкой, кивнул на стоящий неподалеку бочонок и, воспользовавшись моим замешательством, исчез. Я огляделась и, никого поблизости не обнаружив, сняла с бочонка деревянную крышку. Бочонок был почти пуст, только на дне лениво покачивалось какое-то варево бурого цвета. Я с подозрением понюхала — пахнет вроде съедобно. Восклицание из-за спины привлекло мое внимание, я обернулась и увидела все того же шрамолицего, держащего деревянную тарелку, похоже вырубленную из полена тремя ударами топора, и столь же «изящную» ложку. Мекампец сунул их мне в руки, ткнул пальцем в стоящее поблизости ведерко, изобразил рукой круговое движение, потом ткнул пальцем в подвешенный на столбе бочонок, отличающийся наличием крана. Ага, понятно. Тарелку следует вымыть в ведре, а потом, видимо, налить в нее из бочки питье. Интересно, что там — вино? На кораблях вроде команде вино полагается? Я кивнула и улыбнулась. Мекампец что-то сказал и опять смылся. Ну и Шихар с ним. Я зачерпнула ложкой густое варево и осторожно попробовала — похоже на фасолевый суп. Ну, по крайней мере, есть можно. В бочонке оказалось вовсе не вино и даже не компот какой-нибудь, а простая вода, и то довольно затхлая и с неприятным привкусом. Но все равно — жить было можно, особенно если сравнивать с недавним завтраком в джубанской кутузке. В светляковой тюряге еда была поприличнее, но здешнюю выгодно отличал сладкий аромат свободы.
Я покачала головой — ну, Волчья Ягода, ты совсем прожженным типом становишься. Не скрою, меня всегда привлекал имидж эдакой оторвы, побывавшей во всех преисподних, но я только сейчас начала догадываться, что бывать в них — не такое уж интересное дело.
Насытившись, я отправилась искать своего знакомого, чтобы вернуть ему эти, побоюсь сказать, столовые приборы. Попадающиеся моряки следили за мной все так же настороженно, порой вроде даже неприязненно. Я, наслышанная о горячем нраве мекампцев, опасалась иного — что мне придется всю дорогу отбиваться от постоянных приставаний, так что их холодная реакция меня порядком озадачила.
Мой знакомый со шрамом, увидев меня, сильно удивился, а когда я попыталась вернуть ему тарелку с ложкой, замотал головой и показал, чтобы я оставила их у себя. А, понятно. Я кивнула и утопала к себе в каюту — подремать после завтрака.
Местная жизнь оказалась весьма нехитрой. О наступлении завтрака, обеда и ужина оповещалось ударами железного прута о какую-то железную пластину, висящую в том же закутке на палубе. Обычно я выжидала некоторое время, чтобы не пробираться сквозь толпу матросов, потом доставала свои нехитрые столовые приборы и отправлялась в столовую. Ничего я при этом не теряла, поскольку еда здесь была довольно однообразная и в основном однородная — что-то среднее между кашей и супом с изредка попадающимися волокнами вконец разваренного мяса. Секреты кухни местного повара я постигла за один день: как только съедена очередная порция еды, покидать все, что попалось под руку, в котел и варить до времени следующего приема пищи.
Первое время я пыталась разговорить кого-нибудь из моряков, но наталкивалась на все ту же смесь настороженности и неприязни, приправленную непониманием. Поэтому в конце концов я плюнула на общение и принялась развлекать себя сама, бродя по палубе или валяясь в каюте на кровати и размышляя о том о сем.
Мерное течение этой жизни было прервано на шестой день моего путешествия.
Я отдыхала после обеда в каюте, когда мое внимание привлекли шум и беготня на палубе. Я полежала некоторое время, но шум не прекращался — похоже, произошло что-то необычное. Первым делом выглянула в окошко и сразу заметила, что вода вокруг корабля заполнена какими-то темными лентами. Первой мыслью было — водоросли. Кажется, Малек, пересказывая очередной роман, описывал блуждающие острова водорослей в океане, в которых может застрять корабль. Неужели? Я попыталась просунуть голову в окошко, но не получилось, и я вышла на палубу. Все паруса были подняты, корабль несся во весь опор, а большая часть команды столпилась у правого борта, смотрела за борт и что-то громко обсуждала.