Каменное эхо
Шрифт:
А вот и мой дилижанс. Я воспрял духом: похоже, не все еще потеряно. Что там полагалось дальше по плану? Ах да… Я наложил на себя Отвод Глаз и полез на скалу. Зелье держало едва-едва, но все же держало. Я выбрался наверх, залез под сучья, лег и закрыл глаза. Ох, чуть не забыл! Не открывая глаз, наложил сторожевое заклинание прямо над собой и отрубился. Тяжелый выдался денек.
Проснулся я резко, толчком, и не сразу понял, где нахожусь. Серый свет сочился сквозь нагромождения веток, неприятно пахло какой-то гнилью. Я протер глаза и присмотрелся — похоже, моя птичка еще не проснулась. Снял так и не сработавшее сторожевое заклинание и вылез из-под гнезда. «Эй, ты, — сказал своему соседу, — утро пришло. Завтрак проспишь!» Темная фигура зашевелилась, издала пару невнятных звуков, потом над ней поднялась голова с громадным, хищно изогнутым клювом. Мне стало не по себе, и я быстренько приготовил заклинание поубойнее, на всякий
На этот раз сработало как положено. Я ощутил легкое помутнение сознания, тут же сменившееся эдакой раздвоенностью: я одновременно цеплялся за лапу орла (точнее орлицы, как стало теперь ясно) и чувствовал, что стою посредине своего гнезда, полный (или лучше сказать — полная!) недоумения и легкого испуга; что-то вцепилось мне в ногу, и это доставляло определенный дискомфорт. Я нагнул голову, посмотрел себе на ногу, с трудом рассмотрел на ней какую-то массу и едва-едва успел остановиться, не долбануть ее хорошенько клювом. Бесова дурь, да это же я сам под Отводом Глаз, поэтому так трудно рассмотреть! Нет, давайте мы не будем смотреть себе на ноги, лучше будем смотреть вверх. Кстати, неплохо бы полететь. Мы с орлицей раскинули крылья, подошли к краю гнезда и рухнули вниз, в ущелье. Тут раздвоение стало еще более явственным, потому что я-вцепившийся-в-ногу вцепился в нее еще сильнее и с трудом удерживался от того, чтобы не начать орать в голос, а я-орлица привычно дождался необходимой скорости и распахнул крылья во всю их немалую ширину. Тут же под ними ощутилось что-то мягкое, но упругое. Я-человек даже посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что ничего меня не держит, а я-птица и так знал, что это всего лишь воздух.
На ноге чувствовался довольно весомый груз, невозможно было не обращать на него внимания и отделаться от желания немедленно его скинуть. Я осмотрелся по сторонам. Мы летели по ущелью примерно на половине его глубины в ту же сторону, куда я двигался в прошлый раз — то есть прочь из гор. Это меня устраивало. Хотя не помешало бы набрать высоты и осмотреться — вдруг найдется путь короче. Я же летаю, к чему мне петлять вместе с ущельем? Я-орлица попробовал махать крыльями, и это оказалось на удивление тяжелой работой. Ну, примерно как если бы я поднимался в гору, нагруженный мешком песка с себя весом. Ну ладно, не с себя — с половину себя. Но все равно тяжко — я буквально раз двадцать махнул крыльями и уже порядком измотался, а поднялся всего-то чуть-чуть. А уж как меня раздражал лишний груз на ноге, как — словами не передать. Глядя на порхающих птичек, я никогда не задумывался о том, трудно ли им махать крыльями. Неужели им всегда так тяжело приходится? И как же мне выше гор взлететь? Неужели это из-за меня? Неужели птица не сможет меня поднять?
Пока я-человек предавался поиску ответов на эти вопросы, я-орлица шевельнул крыльями и направился к ближайшему освещенному склону. Я-человек удивился, но вмешиваться не стал. И правильно сделал, потому что воздух вокруг вдруг забурлил и потащил меня вверх. Я-человек впал в растерянность, а я-орлица привычным движением встал в широкую спираль и начал стремительно набирать высоту. А, понятно. Я вспомнил лекции по метеорологии и погодным заклятиям. Прогретый воздух поднимается вверх и образует облака. Никогда бы не подумал, что это явление можно использовать таким образом и что это умеют делать птицы. Здорово, однако.
Мы расслабились и принялись глядеть по сторонам. Ущелье уже осталось далеко внизу. В закатную сторону, сколько хватало глаз, тянулись горы, а на востоке виднелась большая зеленая проплешина — надо думать, та самая долина, населенная вредными волосатыми горбунами, а после нее горы заканчивались. Ну что же, полетим туда. Я-орлица восторженно заклекотал и направился в сторону равнины. На выходе из восходящего потока нас неслабо так тряхнуло, я-человек чуть не расстался с содержимым своего желудка, а я-орлица — расстался с парочкой
Все же лететь — совсем не то, что идти пешком. В прошлый раз я потратил на этот путь трое суток, а тут — солнце еще до зенита не дошло, я уже вылетал из гор. Почти сразу же за ними раскинулось сверкающее зеркало соленого озера. Оно было действительно громадным — даже с орлиным зрением я не смог разглядеть противоположной его стороны. Впрочем, возможно, берег там и был, но из-за сверкающей кромки и поднимающихся над озером испарений заметить его было непросто. Я пролетел вдоль гор до того места, где озеро начало отступать в степь, но по прошлому своему пути лететь не стал, потому что, как только я направился к соленому озеру, в голове возникла четкая мысль, если не сказать — образ, что лететь туда не стоит: место гиблое и еды нет. «А где есть?» — тут же заинтересовался я и получил довольно узнаваемую картинку горной долины, самого ущелья и холмов у подножия хребта. Ладно, полетим к холмам.
При мысли о еде в голове появились образы каких-то рогатых животных, похожих на баранов, а также всякая живописная гниющая дохлятина (а я почему-то думал, что такая благородная птица только свежатину ест). Я попробовал еще расширить контакт и представил себе образ волосатого горбуна — сработало. Тут же стало ясно, что они невкусные, но с голодухи можно и на них поохотиться. Только они осторожные и на открытой местности не задерживаются. Я представил гигантскую корову и получил ответ, что дичь эта хорошая, но взрослую корову поднять не получится, только теленка. И брать его следует, только когда стадо пасется в поле, порядком рассеявшись, а то коровы мигом сбегутся и закроют теленка. Воодушевленный успехом, я принялся представлять людей, но безуспешно — образ человека вызывал у орлицы только недоумение. Я задумался. Если она никогда не видела человека, то насколько же далеко от населенных мест могут находиться эти горы? Какие я знаю горные массивы? Серые Горы… ну, это не они, козе ясно. Горный Харетдал… тоже не то. Вот Великим Эгенским барьером эти горы запросто могут быть, в южных его частях полно слабозаселенных мест.
Я задумался, вспоминая карту Эгена — соленое озеро казалось достаточно крупным, чтобы быть изображенным на карте. Но вроде ничего такого я не видел. Пожалуй, я и не в Эгене. Не занесло же меня на другую сторону Таора? Если подо мной хребет Сегем-нур, то… то у меня проблемы. Но это вряд ли, все же пробить портал на другую сторону планеты, да еще и в место, заблокированное Полем Тишины… Не то чтобы это было не по силам моему учителю (бывшему, я надеюсь), но он наверняка бы подобрался поближе — зачем ему силы зря тратить?
Но тут мои мысли приняли другое направление. А с чего я взял, что я вообще на Таоре? С Урсая станется обустроить себе гнездышко вообще хоть на другой планете, хоть на другом плане реальности. Что с того, что на текущем уровне развития магии, науки и техники это не представляется возможным? Мало ли с какими пришлось мне столкнуться явлениями, которые до этого тоже не представлялись возможными. Шихарова плешь! Почему эта мысль не пришла мне в голову раньше? Проверить, нахожусь ли я на Таоре, не так уж сложно, но для этого надо твердо стоять на земле и иметь свободные руки. И полчасика времени. А это означало, что мне придется отпустить своего «перевозчика». Проклятье! Ну почему я не подумал об этом раньше? А вдруг я вообще единственный человек в этом мире? Тогда бегство не имеет никакого смысла, и, значит, я совершил ужасную ошибку. Повернуть назад? А разгромленная сокровищница? Вернуть все, как было, я все равно не смогу, а единственный способ получить прощение — убедить его, что я действовал на пользу себе (или на то, что считаю пользой) максимально разумным способом. И как его, спрашивается, в этом убедить, если я допустил такую шикарную глупость, что задумался о принципиальной возможности своего бегства только после его осуществления? А если я зря паникую и подо мной просто малоизученная часть Таора? Может, все-таки сесть и разобраться?
Орлица забеспокоилась — ее разум находился с моим в тесной ментальной связи, и моя неуверенность потихоньку передалась и ей. Подобное состояние было орлице совершенно не присуще — если ей хотелось кушать, она охотилась, если ей хотелось отдыхать, она садилась и отдыхала. Всяческие метания были ей несвойственны и сильно ее раздражали. Пожалуй, впервые за весь полет я почувствовал со стороны своего «летучего коня» явное недовольство наездником. А еще я почувствовал, что если сильно орлицу достану, то избавиться от моего диктата она сможет без особого труда. Определенно, не стоило обманываться насчет собственного превосходства — я управлял орлицей только потому, что она мне это разрешала.