Каменный фундамент
Шрифт:
— Ты, Василек, — сказал он ему, — на меня не сердись: эти грибы не я придумал, это голод их выдумал. Погоди, вот доберемся домой… — и остановился, подумав, что напрасно заговорил о доме.
Васек сразу подхватил:
— Домой! Подем домой… К маме подем…
— Домой? Ну ладно, пойдем домой.
Теперь Алексей устроил для Василька волокушу. Вырезал две длинные гибкие жердинки, переплел поперек прочными прутьями, устроил посредине сиденье и усадил на него мальчика. Васильку это очень понравилось, он сидел, крепко ухватившись за прутья, и восхищенно поглядывал по сторонам.
Алексею тоже стало значительно легче, и он жалел, что раньше не догадался сделать для
— Дела-то на лад пошли, — бормотал он, улыбаясь. — Теперь бы еще еды хорошей придумать да ногу успокоить.
Справа, где-то далеко, прогремел орудийный выстрел. За эти дни Алексей отвык от канонады. Ухнули раз за разом еще три выстрела, а потом заработала целая батарея. И еще… И еще… В непрерывный рокот слилась орудийная стрельба.
И тут Алексей увидел то, к чему настойчиво, забыв и боль и голод, стремился все эти дни и ночи. Впереди, в полусотне шагов, за островком опаленных и искалеченных дубков, виднелся остов разбитого самолета. Блестела под солнечным лучом какая-то металлическая деталь. Алексей опустил оглобли волокуши и, еще не веря глазам, заковылял к своей находке. Оглянулся: убаюканный покачиванием волокуши, Васек спал, свернувшись калачиком.
Самолет упал на землю плашмя. Винт одним концом врезался в рыхлую лесную почву, другой конец отломился. Крылья отвалились и, обгорелые, лежали рядом со спаленным фюзеляжем, похожим на скелет какого-то чудовища. Осталась невредимой только хвостовая часть, и было странно видеть рули целыми у оплывшей и исковерканной пожаром машины, даже трава на несколько шагов вокруг обгорела, и скорчились ближние ветки дубков. Теперь все это выглядело пустым и ненужным, и, как бы торжествуя над бессилием прежде грозного хищника, над мертвым самолетом, играя и трепеща прозрачными крылышками, пронеслась взад и вперед изумрудная стрекоза.
Да, все сгорело. Сгорели и те двое. Смерть застигла их на тех местах в самолете, где они сидели.
Вот и все. Все, чего он искал, к чему стремился. Это все — два обгорелых трупа. Так, хорошо. Теперь можно, не стыдясь, сказать полковнику: «Задание выполнено».
Алексей присел на край исковерканного крыла и стал рассматривать карту. Если он правильно соблюдал ориентировку, то теперь между ним и линией фронта лежит болото. Его надо обходить слева — этот путь короче. Но там недалеко проселок и маленькая деревушка, а разведчику лучше ходить без дороги. Вправо путь длиннее, зато глуше, спокойнее. Но там теперь работают пушки, а они не бьют в пустое место. Лучше пойти пока влево.
Алексей вернулся к волокуше. Мальчик спал все так же безмятежно, подсунув кулачок под щеку. Босые ноги его обветрели и загорели. Алексей долго стоял, не отрывая от него взгляда.
— Эх, такого бы нам с Катюшей! — сказал он, поднимая оглобли волокуши.
Теперь, когда цель была достигнута и надо было думать о том, как поскорее добраться до своих, — только теперь Алексей почувствовал и понял, что он устал, смертельно устал и что он болен. Он понял, что его уже несколько дней жжет температура, а он упрекал в этом солнце; он понял, что рана у него загноилась — от этого и нога опухла — и что идти так, как он ходил до этих пор, он больше не может. Не так-то просто будет пересечь линию фронта с больной ногой и с мальчиком на руках. Пожалуй, нога — еще ничего, но мальчик…
Алексей потащил волокушу. А сердце глухо стучало… Теперь бы лечь, отдохнуть хорошенько! Но он знает, что значит прилечь. Нет, вперед, и только вперед…
Алексей тащился, стараясь не угодить к проселку и пройти между ним и болотом.
Васек проснулся и заплакал:
— Поесть!..
Дрогнула
Он поднял мальчика на руки и пошел, круто забирая влево. Лес, как и все эти дни, был все тот же: густые дубовые, с примесью клена, рощи, кое-где краснели гроздья созревающей рябины; уютные солнечные поляны… Алексей еще не увидел ничего, но понял, что достиг проселка. Да, так он и думал: сплошной волной к фронту катились немецкие войска, ворчали моторы тяжело нагруженных автомашин, цокали копыта верховых, и с леденящим душу скрежетом ползли танки. Значит, немцы решили принять здесь бой, а может быть, наоборот, готовят сами фланговый удар… Знают ли об этом у нас?..
…Труднее всего было пересечь проселок. Алексей, притаившись у обочины дороги и каждую минуту ожидая, как бы Василек не выдал его неосторожным движением или криком, едва уловил момент, когда на дороге никого не оказалось и можно было перейти это пятиметровое страшное пространство. И только он успел скрыться в кустах по ту сторону проселка, как снова, рыча, из-за поворота выкатился немецкий грузовик.
Васек теперь никак не хотел сходить с рук. Он так крепко обвил шею Алексея, так плотно припал к нему, что невозможно было оторвать его и опустить на землю, заставить пройти хотя бы шагов двести–триста. Мальчик, видимо, тоже совсем обессилел, притомился. И Алексей весь словно оцепенел и шел вперед, не сознавая, как это ему удается. Он заказал себе идти — и шел. Помнил и думал только об одном: как бы не упасть, дойти бы вот до этого дерева, потом до этого, потом еще дальше… Течения времени он не ощущал. Не знал, тихо идет он или быстро. Самым важным было держаться прямо, не упасть. А ноги все тяжелели и тяжелели, и большою напряжения стоило отрывать их от земли, будто попал он в вязкую глину или топкое болото… Легче было бы, пожалуй, ползти. Но эту искусительную мысль он гнал от себя, как ни настойчиво она вновь и вновь возникала. Тогда еще, когда он приказывал себе идти и не падать, он предчувствовал и знал, что наступит момент, когда его потянет к земле, и он тогда же запретил себе самым страшным запретом сделать это. И как ни желанным было бы лечь теперь на траву, вытянуться во весь рост, закрыть глаза, отдохнуть и потом поползти, — он по-прежнему шел прямо, не сгибаясь.
И тут перед ним открылась опушка леса, неширокая поляна и за ней городьба, навесы, амбары, дворы, дома. Деревня… Кленовка.
Алексей прислонился спиной к дереву, опустил Василька на землю. Мальчик даже не проснулся, так бессильным комочком и приник у его ног. Деревня казалась пустой и безлюдной.
Взяв автомат наизготовку, Алексей тихо пошел в деревню. Он остановился возле изгороди. Но что это? Почудилось ему или в самом деле среди подсолнухов мелькнул белый платок? Он негромко свистнул. Потом еще. Один подсолнух качнулся, но человек не показался.
— Эй, кто там? — хрипло спросил Алексей и удивился: какой страшный стал у него голос! — Подойди-ка, не бойся. Свои.
И тогда из подсолнухов поднялась молодая женщина. Испуганно замахала она на Алексея руками:
— Ты кто такой? Чего тебе надо? Уйди скорее!
— Подойди-ка сюда, — сказал Алексей, — поговорить надо.
— Уходи ты, — торопливо отозвалась женщина. — Проселком немцы лавой идут, не ровен час сюда навернутся. В деревне все попрятались. Кто ты?
— Не видишь, что ли? — с досадой сказал Алексей. — Ну? Не немец же я! Смотри. Что ты мне через все поле шипишь. Подойди ближе.