Каменный пояс, 1975
Шрифт:
О том, как дальше развивалась беседа директора с «броневиками», вспоминал несколько лет спустя Г. И. Носов:
— Сколько же времени вы экспериментировали и на каком заводе?
— Около шести лет, на Ижоре.
— И добились успеха?
— К сожалению, все пошло в брак, но...
— Нет, нам с вами не по пути. В фасонно-литейном цехе вам делать нечего.
Вижу их удивленные и разочарованные лица. Минутная пауза — и я добавляю:
— Хотите —
— На больших мартенах? А если не выйдет! — почти испуганно восклицают они.
— А если мы подведем фронт и не дадим ему нужной стали? — отвечаю я вопросом на вопрос.
Эти два научных работника взялись за дело. Решено было через несколько дней провести опыты на большой печи. Сначала пять плавок, а если бы нас постигла неудача, то еще пять плавок.
И вот большая печь загружена по новому рецепту. Процесс ведут сталевар Авраменко и мастер Хилько.
Первая плавка не удалась.
Вторая плавка удалась. Третья пошла в брак, и четвертая тоже. Пятая, шестая, седьмая, восьмая... удались. По химическому анализу броневой металл ничуть не отличался от сваренного в «кислых» печах. Броню прокатали и отправили на полигон для испытания.
«Металл годен», — сообщили нам через несколько дней.
Каждый второй танк и каждый третий снаряд в годы войны были изготовлены из магнитогорской броневой стали.
Ветераны Магнитки Д. Д. Козенцев (слева) и Герой Социалистического Труда Н. У. Пауков.
Фото Г. Обрезкова
2. Наша «катюша»
Красная Армия получила в 1941 году новое грозное оружие — реактивные минометы («катюши»).
В годы войны, да и целые десятилетия после ее окончания, о «катюшах» не принято было ни говорить, ни расспрашивать.
Вспоминаю, когда осенью сорок второго года я был назначен военным комиссаром бронепоезда, начальник отдела кадров Главного политического управления Красной Армии бригадный комиссар Дубинский спросил меня:
— Вы знаете, что такое реактивная артиллерия?
— «Катюша»? Слыхал о них. А конкретно — не знаю.
— Теперь придется узнать... Вашему бронепоезду придаются две установки БМ-13. С тактико-техническими данными «катюш» вас ознакомят в дивизионе. А пока прочтите вот это...
Бригадный комиссар протянул мне бумажку: это был текст донесения командира одной из фашистских частей своему командованию.
«Русские
Тут же была выдержка из директивы, которую гитлеровское командование отправило своим войскам. В ней говорилось, что
«русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку... Выстрел производится электричеством... При захвате таких пушек немедленно сообщить...»
Тем, кто захватит «секретное оружие» или сдаст его командованию немецкой армии, были обещаны высшие ордена фашистской армии, огромные денежные суммы и отправка в тыл Германии «для наслаждения всеми благами жизни».
— Понятно? — спросил меня бригадный комиссар. И, не ожидая ответа, продолжил: — Гитлеровцы охотятся за нашими «адскими мясорубками», охотятся хитро, выбрасывают специальные диверсионные группы захвата. Так что будьте начеку. В любых условиях враг не должен получить никаких данных о гвардейских минометах. Если возникнет безвыходное положение — чего на войне не случается! — боевые установки и боеприпасы взорвать. Ясно?
— Ясно, товарищ бригадный комиссар.
— И еще: доступ к реактивным установкам, кроме боевого расчета, — только для командира и комиссара. Все. Желаю удачи.
...Этот разговор происходил примерно через год после очень важного, прямо скажем, исторического события: в ночь на 3 июля 1941 года из Москвы по Можайскому шоссе вышла странная по внешнему виду воинская часть. На фронт шла Первая отдельная батарея реактивной артиллерии, в то время единственная в Красной Армии и во всем мире. Позднее артиллерию эту в тылу и на фронте назвали ласковым словом «катюша». Это была родоначальница нового грозного советского оружия, которое сыграло выдающуюся роль в разгроме фашистских полчищ.
И вот теперь мне предстояло самому убедиться в мощи этого оружия.
Это было за несколько дней до нового, 1943 года, при штурме Великих Лук. Я был на наблюдательном пункте.
Командир установки доложил по телефону на НП: «К бою готовы!» И командир бронепоезда сразу же скомандовал: «Залп!»
С того места, где находились «катюши», донесся оглушительный рев и скрежет. Поднялись черные клубы дыма. И тут же взметнулись ракеты, оставляя за собой ясно видимые следы — беловатые, курчавые, которые как бы таяли в морозном воздухе.
Почти сразу же у трансформаторной будки с грохотом, с воем и ослепительным блеском начали рваться термитные ракеты. Все вокруг будто было окутано огнем. Там долго что-то ухало.
Потом постепенно начало стихать. И как-то совсем незаметно, очень быстро стало темнеть. Наступила тихая-тихая ночь, сыпался снег. Только изредка взлетала мертвенно-белая ракета, на какие-то секунды освещала железнодорожное полотно и гасла. Тьма становилась еще гуще. Немцы, оглушенные и подавленные атакой «катюш», нервничали: они боялись налета бронепоезда и десанта.